Она говорила спокойно, уверенно и совершенно искренне. И я
верил. Не в гадание и звёзды, а в то, что передо мной человек,
который умеет разглядеть чужую боль и не шарахается от неё. А это
уже редкость.
— Помогаешь людям? Ворожбой? Интересно… — задумчиво пробормотал
я, поправляя рубаху так, чтобы пистолет не выпирал.
— Не совсем ворожбой, — ответила она. — Я по образованию-то
психолог. Практиковала, вела приёмы, консультировала. Но
конкуренция сейчас жёсткая, толком не пробьёшься. Все хотят что-то
новенькое, особенное. Быстро и действенное. Чудо-пилюлю. А я со
временем нашла свою нишу. Люди идут ко мне, когда не могут сказать
вслух, что болит. Я говорю за них. Мол, карты велели, интуиция
подсказала, высшие силы направляют — и они слышат. Иногда человек
не может принять решение, а если оно будто «сверху» пришло — оно
как-то легче. Ну… Так и живём.
— Неожиданно… — кивнул я, — ну, а что с Валетом… с Вальковым, то
есть? Что ему надо было и откуда у него моя фотка?
— С ним? — она посмотрела в сторону, словно собираясь с мыслями.
— С ним все непросто… Он вообще-то в состоянии хронического
тревожного расстройства. Если говорить языком психологии, то с
элементами параноидальной фиксации. Поведение типичное — контроль
всего, гипербдительность, попытки обезопасить себя внешне, при этом
внутри он уже не чувствует себя в безопасности. Он боится. Кого-то
из своего прошлого. Имя не называет, но я это поняла по оговоркам,
микровыражениям, реакции на определённые слова.
Она сделала паузу, посмотрела на меня внимательно:
— Когда я спросила его о молодости, о старых друзьях — он
отшатнулся. Глаза ушли в сторону, сработал так называемый рефлекс
избегания. Потом голос стал чуть глухим, а речь, можно сказать,
скомкалась. Это и есть так называемые невербальные маркеры
вытесненного страха. Словами он может отрицать, но тело помнит.
Она смотрела на меня очень серьёзно, но было заметно — всё ещё
не знала, чего ждать.
— Значит, догоняют его, — тихо сказал я.
— Кто?
— Грехи, значит, сами нашли к нему тропинку. А что насчет
фотки-то? Не томи уже…
— Так вот… — сказала она, поджав губы, — на последнем сеансе он
достал это фото. Твоё. Положил перед собой и велел рассказать всё,
что вижу, чувствую. Ни имени, ни деталей, просто: «расскажи, что
скажешь об этом человеке». Макс… Мне кажется, он хочет убить тебя.
Я не понимаю, почему. Ты же ему никак не мог…. Но мне действительно
страшно за тебя.