— Типа того… Только не просто шавка,
а осведомитель, занесённый в реестр, так сказать. Смотри, сентябрь
девяносто седьмого, — указал я пальцем. — А ведь это ровно перед
той самой мясорубкой, в которой Лютого убрали.
— Хм… — Грач почесал висок. — Так
он, выходит, не просто шестёрка Валета. Он мог собирать на него
компромат. Так?
— Возможно. Работал негласно, копал.
А потом всплыло что-то серьёзное.
— А на кого работал? Кто его
куратор?
— Вот это бы знать… — я покачал
головой. — Документ разорванный, половины страницы нет. Ни имени,
ни должности не указано. Придётся рыться в архивах, если ещё что-то
сохранилось. Хотя вряд ли — агентурные дела долго не живут.
Особенно если кто-то постарался подчистить.
Грач задумался, взгляд его стал
сосредоточенным.
— Так вот откуда у него могли быть
доказательства по убийству Лютого, — сказал он, не отрывая взгляда
от бумаги. — Если действительно собирал на Валета компромат, мог
многое нарыть.
— И вопрос теперь — что он успел
передать, кому, и… где всё это сейчас.
— Да… — воодушевился Руся. — И кто
был сегодня в хате.
Я кивнул в сторону окна, где ещё
шевелилась занавеска от недавнего сквозняка.
— Не просто так там оказался, —
сказал я. — Пришёл что-то забрать. Или уничтожить.
— Ладно, всё равно все ниточки пока
к мажору ведут, — нахмурился Грач. — Его крутить надо. Без
вариантов.
Он ждал моего ответа, и я посмотрел
прямо на него.
— Согласен, — подтвердил я.
***
— Коля, — я шагнул в кабинет Кобры,
— ну как ты тут без меня? Раскрываешь?
— Привет, Макс, — мажор сидел у
компа, а теперь встал, протянул руку.
Уж слишком дружелюбно. Раньше за ним
такого не замечал.
— Чего делаешь? — обошёл стол,
заглянул в монитор.
На экране был открыт документ в
стандартном редакторе — докладная записка. Дежурный текст, ничего
необычного.
— Фух, задолбался… Бюрократией
занимаюсь, — пожал он плечами. — А что?
— Да так… Ты мне Егорова пробивал по
базе. Есть вопрос. Никому об этом не говорил?
— Нет, конечно, — удивлённо округлил
тот глаза. — Сам же знаешь, я инструкцию нарушил. К левому номеру
дела запрос привязал, чтобы не подкопались. Всё по-тихому, кому я
буду о таком трындеть. А чего случилось-то?
— Нехорошо случилось, — я не сводил
с него взгляда, всматривался в лицо, в брови, в уголки губ. Ловил
интонации, отслеживал микрореакции.