«Говорящая вьетнамка», - мысленно простонала я: «У всех питомцы как питомцы. Ну там дракончики, летающие кошки с крылышками, на худой конец – сказочные феи типа Динь-Динь, как у Питера Пена, а у меня – вопящая сандалия. Отлично, ничего не скажешь!».
- И что будем с этим делать? – послышался ироничный голос Кио Сабуро.
- Это моя сандалия. То есть мой Бакэ-дзори. То есть моя гета! И я не дам ее испепелить! – твердо сказала я, – Видишь, у нее сбоку розовая лиса вырезана? Когда я стаскивала ее с ноги Юки-онна, там был другой узор – морозный. А теперь это моя… моё… мой!
«Да, твою ж дивизию!», - снова мысленно простонала я.
- Ну, испепелять и не обязательно. Можно просто в снег выкинуть. Магия закончится и это будет просто дзори, ну, или гета? Согласен, что вреда от Бакэ-дзори большого нет, но он будет каждую ночь петь и мешать спать, – хмыкнул Кио.
- А его можно в Инро засунуть? – подала идею Рен.
- Как вариант. Но там он будет подпитываться магией, и вы никогда от него не избавитесь, – вздохнул Кио, – Впрочем, – он махнул рукой, - Делайте, что хотите! Я спать.
Я позавидовала ему и пошла вынимать из моей Инро спрятанные туда тарелки с едой, чтобы освободить место и посадить туда Бакэ, а то и в самом деле спать хотелось.
Сказать, что пришедшему утром учителю Шиджеро не понравился Бакэ – это вот вообще ничего не сказать! Мне прочли длинную лекцию о том, как неразумно я себя повела, притащив Бакэ в свой дом. Но дело было уже сделано, и сандалия трогательно обнимала мою ножку и жалась ко мне. Бакэ недобро посматривал на учителя Шиджеру единственным глазом. А еще из этого глаза капали вполне такие себе настоящие слезы, когда речь заходила о лисьем огне или о холодном сугробе, куда, по мнению обоих мужчин, стоило зашвырнуть моего питомца.
Но я твердо заявила, что Бакэ остается. И оба учителя, переглянувшись, кивнули. А я выдохнула. Ночевать я теперь отправляла сандалию в свою Инро, тем самым не давая тапку голосить по ночам, что примирило с ним учителя Кио.
И вот, что странно. Я совсем не чувствовала, что сандалия вытягивает из меня магию. Наоборот, мне казалось, что она меня питает. А еще Бакэ с каждым днем становился все разговорчивее. Его словарный запас рос просто с каждым утром. И теперь меня встречали по утрам не жалобным «Хозяйкааа!», а гораздо более витиевато: Умница, Красавица, Самая лучшая, Бесподобная, Волшебная и Могущественная. Последнее особенно радовало. Потому что, увы, могущественной я себя совершенно не ощущала.