— Но, Джеймс, это билеты стоимостью в несколько тысяч долларов! — настаивал друг.
— Вот и прекрасно. Если передо мной будут сидеть настоящие ценители моего искусства, а не просто кучка богачей, это принесёт мне больше радости, — упрямо настаивал музыкант.
— Как скажешь. Но, замечу, такая филантропия не принесёт тебе пару нелишних миллионов.
— Брось, если бы всё искусство зиждилось только на денежных опорах, а не на трёх китах, именуемых свобода, чувства и талант, человечество бы не продвинулось дальше примитивной наскальной живописи. Поэтому делай, как я говорю, и не будь жмотом. Уж кому-кому, а нам с тобой стыдно жаловаться на бедность.
— Мне не свойственна такая расточительность, но, зная о твоём упрямстве, спорить не буду.
Поговорив ещё немного о новом альбоме, компаньоны попрощались, и Джеймс продолжил работу.
С каждым днём его общение с Кэти становилось всё более близким и доверительным. Во время их разговоров она посвящала его в свои тайны, рассказывала ему о своих желаниях и страхах. Как ни с кем другим, ей очень хотелось говорить об этом с Джеймсом, так хорошо умеющим слушать её. Ни один человек не давал ей такой психологической защиты, какую давал он. И Кэти постепенно открывалась ему.
В первые дни начавшегося между ними телефонного общения она никак не соглашалась сыграть ему своё сочинение. Но всё-таки тактичность и сердечность, которую проявлял Джеймс в разговоре с ней, разрушили воздвигнутые её страхами неприступные баррикады.
Произошло это следующим образом. Как-то раз Кэти, решив немного отдохнуть от игры на рояле, позвонила Джеймсу. А он, узнав, что его возлюбленная в данный момент сидит за инструментом, проявил любопытство и захотел послушать сочинённую ею музыку.
— Мне уже не терпится послушать то, что ты написала! — просил он. — Если твоя пьеса так же красива, как и ты, я буду слушать её в моменты, когда меня покинет вдохновение.
— Я очень стесняюсь, — не соглашалась она. — У тебя такой поразительный талант! А вдруг тебе не понравится?
— Не говори глупости! Мне обязательно понравится всё, что создано тобой. К тому же ты сама очень хотела дать мне послушать свою пьесу, чтобы я решил, включим мы её в мюзикл или нет.
— Да, я очень хочу, чтобы ты услышал её, но одновременно я боюсь, что ты не поймешь её, не сможешь проникнуться ей и меня это сильно расстроит. Для меня так важно твоё мнение!