На коленях Рэна сидит девица в чёрном платье с тёмным, тяжелым макияжем. Она обнимает моего мужа… Обнимает Дирэна! Мне было велено принести чай, зная, что я здесь увижу! Всё оказалось правдой!
Но когда я перевожу взгляд на гостя в кресле, то замираю от страха. Руки дрожат так сильно, что посуда на подносе дребезжит.
- Здравствуй, отроковица.
Поднос летит на пол. Трёхсотлетние чашки и чайничек превращаются в черепки. От кипятка мои лодыжки спасает юбка, но мне уже неважно. Смотрю на мужчину в белых одеждах, расположившего руки на подлокотниках, как хозяин.
Животный страх сжимает моё сердце в стальном кулаке.
Ведь я узнаю этого мужчину.
Девица на коленях супруга смеряет меня хмурым взглядом. Она похожа на какую-то мрачную нимфу, а Дирэн поглаживает её плечи, как зачарованный.
Тут же я обращаю внимание на то, чего не увидела сразу. У неё выступает живот! Любовница Рэна беременна!
Весь мой мир сужается к этой бесстыдной парочке, сидящей на диване передо мной без каких либо угрызений совести. Мне так плохо, что я готова умереть просто в эту секунду. Как давно они вместе?! Судя по животу этой девчонки, она месяце на пятом, не меньше!
- Не смотри на Элисон с такой завистью, - велит мне гость в кресле.
Старший брат Иммолио. Он мне не родственник совсем, но в приюте все зовутся братьями и сёстрами. Имо имел дурную славу – его вечно выгоняли из женского крыла, а несколько девчонок от него даже понесли, причём одновременно. Не знаю, как так получилось.
Потом их всех Высокий Жрец напоил травой-кровянкой. Девушки мучились от боли несколько дней. Все как одна потеряли детей, и вряд ли больше смогут забеременеть.
Высокий Жрец сказал, что это их расплата за легкомыслие и распущенность. Эти качества не привечает Великая Драконица.
Какое наказание понёс Иммолио? Никакое. Сделал он выводы? Пожалел о содеянном? Отнюдь.
Когда я повзрослела, мне тоже досталось его нежеланного внимания. В день, когда мою простыню с первой женской кровью вынесли во двор, Имо пришёл ко мне в комнату.
- Все, кроме Бьянки – на выход, - лениво велел он, почёсывая отвисшее брюхо.
Ни одна из девочек не хотела навлечь его гнев, и все повиновались. Я осталась наедине с этим грязным животным.
Абсолютно всё в нём внушало мне отвращение и ужас. Расплывшееся лицо походило на рыло хряка. Толстые губы всегда блестели, словно он съел кусок сала и не вытерся. Глубоко посаженные маслянистые глазки вечно щурились, отчего он походил на умственно отсталого.