— Бегу и падаю, — Слава махнул в воздухе магнитной карточкой от домика и крутанулся, отворачиваясь от меня.
— А если я сейчас позвоню Раевскому? Или брату?
— Звони, — он дернул плечами, но головы не повернул. — Тогда пусть алкотестер с собой захватят.
Я с замиранием сердца наблюдала за его рукой. Он с такой небрежной легкостью прошелся по волосам, снова наполнил свой бокал и выпил. Блондинка просто возликовала, когда очутилась в центре его внимания. Длинными пальчиками поправила декольте, смещая акцент в нужном направлении. Вот только «нужное» у нас с ней было разным.
— Поодем! — с нажимом процедила я, медленно подходя к нему со спины.
— Девушка, а вы, собственно, кто? — блондинку явно раздражало мое присутствие. Она стала дергаться, да и по шее потянулись красные пятна раздражения.
— А я его жена, дорогая моя, — прижалась грудью, медленно проходясь ноготками по его рукам. Открытые участки кожи были горячими. Как растопленный воск. Скользила, а сама не дышала. Ощущения были странными, тягучими, томными, жаркими. И биополе между нами вновь вспыхнуло пламенем. Мятежный даже дёрнулся, как от удара. Но головы не повернул. Только откровенно усмехнулся, явно оценив мою попытку смухлевать. И сработало. Девушка застыла, её ноздри стали колыхаться от ярости, а в глазах забрезжило разочарование. Всё же хотела пошалить, краля меркантильная. А что? Сняла отличного мужичка, наверное, и подругам уже похвасталась.
— Славик утром опять посуду не помыл, вот мы и поругались. Молодые, горячие, — уложила подбородок ему на плечо, повела носом по мощной шее, пьянея от коньячной малины, оцарапалась о щетину и замерла в миллиметре от губ.
Чувствовала, как отчаянно бьется венка на его шее. Дыхание наше сплелось воедино, превратилось в рваную пунктирную линию, что азбукой Морзе несла в себе важную, но пока зашифрованную истину.
— Идём, милый мой… — взяла его руку и потянула. — Идём в дом.
И он встал. Сжал мои пальцы хваткой, будто боялся, что вырвусь, убегу.
— Ну, домой так домой, женушка, — Мятежный в совершенно наглом жесте уложил свою ладонь на мою задницу, проскользив прямо в карман. Чувствовала его пальцы, он будто на ощупь изучал, оценивал. И столько естественности в этом жесте было. Столько правдивости! — Идём, Грушенька.
И вот уже Мятежный бросил на стойку несколько купюр, махнул на прощание ошарашенной блондинке и потащил к дальним дверям. Но в этот момент освещение моргнуло несколько раз, и холл погрузился во тьму…