— Вам нужна помощь? — звенящий от сдерживаемого смеха грубый мужской голос заглушил мои сумасбродные мысли. Я попыталась обернуться, но ветка снова хрустнула. Понимала, что вишу прямо пятой точкой к моему потенциальному спасителю, но что я могла сделать? Что?
— А вы как думаете?
— Я думаю, что вы похожи на неудачливого суицидника, — мужчина, очевидно, не выдержал и рассмеялся в голос. — А у меня принцип — не мешай, и целее будешь.
— То есть вы готовы меня здесь оставить? — мой голос превратился в писк, и будь рядом какое-нибудь здание, оно бы взорвалось осколками окон. — Дяденька, а вы не знаете, куда в этом мире делись все мужчины, готовые пойти на всё ради женщины?
— Ты пропустила одно маааленькое слово, девочка…
— Какое?
— Ради СВОЕЙ женщины. А ты больше похожа на червяка на крючке удочки.
Я зажмурилась, когда так отчётливо услышала странный шорох веток, а после и вязкое чавканье глины, и вдруг всё стихло… Шелестела трава, тряслись ветки сосен, вдали шумели катера, рассекающие по морской глади, и всё. Мне вдруг стало так страшно, вдруг он ушел?
Молодец, Верочка. Отпугнула единственного спасителя, теперь только на дружелюбных белочек придётся рассчитывать. Вдруг им надоест пялиться на меня?
— Ау… — аккуратно прошептала и снова попыталась обернуться, но именно в этот момент ветка, на которой я болталась ёлочной игрушкой, с грохотом треснула, а я повалилась… Летела вниз лицом, понимая, что ничего уже не поделать. И если бы не сильные руки, подхватившие меня в этот момент, то непременно бы вошла носом в глину.
— Держись, давай, — гоготал мужик, поняв, что поза, в которой он меня поймал, была весьма неоднозначна. Я обхватила руками его ноги в районе икр, пялясь в грязный лак дорогущих туфель. — Как зовут-то тебя, воздушная гимнастка?
— Груша, дяденька. Висит груша – нельзя скушать, слышали?
— Пойдем, яблочко, поставлю тебя на землю, — мой спаситель не унимался и продолжал смеяться, сжимая сильной хваткой мою задницу. Ощущала его пальцы, впивающиеся во внутреннюю сторону бедра. Мужчина развернулся, оценил путь, который нам придётся преодолеть, и перехватил меня, подтягивая повыше. Я буквально коленями обхватила его шею, упираясь «пирожком» в по-мужски колючий подбородок.
— Вы в следующий раз не могли бы побриться? — сказала, а потом мысленно отлупила себя за свойственный мне словесный понос. Папа с детства твердит, что моё недержание рано или поздно аукнется. Будем считать, что это тот самый случай?