Небольшая комнатка с бревенчатыми стенами, насквозь промороженными и заиндевевшими. Крохотные оконца, забранные заледеневшими стеклами. И снег – везде. На полу, на мебели, даже в очаге – везде лежал снег. В комнате не было ветра, но было не намного теплее, чем снаружи, изо рта вырывались облачка пара. Аурика пошевелилась, и с нее обсыпались комья снега. Девушка лежала под большим пушистым сугробом.
– Не егози, в снегу тебе будет теплее, – прозвучавший рядом голос был приятным, хоть и казался простуженным.
Девушка испуганно сжалась в комочек. Она не сразу заметила, что вместе с ней в помещении был кто-то еще. Она потянулась к его магическому Потоку, чтобы понять, насколько сильный маг был перед ней, да и вообще к какому племени принадлежал незнакомец, но натолкнулась на такой сумбур из переплетений магии, что быстро сдалась.
– И перестань щупать мою магию, мне это противно, – мужчина разговаривал, не поворачиваясь к девушке.
Он стоял к ней спиной и что-то делал руками. Незнакомец был высок и широкоплеч, одет в подбитый мехом плащ. И у него были длинные волосы цвета соли и перца.
Едва веря в подобную улыбку судьбы, Аурика села на ложе, ссыпав с себя остатки снега, и позвала:
– Антарас, это ты? Ты нашел меня…
В этот момент незнакомец обернулся. Нет, это не был сводный брат Аурики, все сходство ограничивалось длинными седеющими волосами и широкими плечами. Будущий король Истроса считался писаным красавцем, и в свое время разбил не одно девичье сердце, а у незнакомца была на редкость отталкивающая внешность. Бледное лицо, сливающиеся с кожей светлые брови и ресницы, как будто покрытые инеем, и белесые глаза. То есть в них были видны зрачки, маленькие, словно булавочные головки, но вот радужка полностью терялась на фоне белка. И оттого чужак был похож на обледеневшего истукана.
Наверно, на лице Аурики так явно отразилась ее неприязнь, что незнакомец только еще больше скривил тонкие бледные губы:
– Не нравлюсь? Ну, и прекрасно. Пей и проваливай.
И протянул девушке чашку. Поколебавшись, Аурика приняла предложенное питье. Чашка была совершенно холодной, и в глубине ее плескалось какое-то темное мутное варево – тоже холодное.
– Что это? – она поднесла чашу к носу, понюхала и брезгливо скривилась.
– Чай с сосновыми шишками, – незнакомец вернул ей ее кривую гримасу.