Прямо как ее отец.
После брачной ночи, когда он забрал свое по праву, мои мечты о вечной любви рухнули. Он сказал, что я чистая и послушная девочка, но наш брак — лишь формальность.
— Хорошо, идем, — киваю дочери и беру ее на руки.
По плану у нас оставалось одно финальное шоу, после которого можно было выдохнуть — ведь все прошло почти идеально!
Почти все.
Кроме того, что на половине пути я вижу, как в наше кафе заходят неизвестные мужчины во всем черном.
«Рамис любил черное», — мелькает первая мысль.
— Извините, мы закрыты на праздник! — произносит Регина, поспешив гостям навстречу.
Услышав строгий голос Регины, я чуть притормаживаю шаг, потому что в наше детское кафе заходит сразу несколько внушительных фигур. Я очень напрягаюсь, потому что, как минимум, черный не входил в праздничный дресс-код, установленный Селин, а как максимум — неизвестные были настроены не очень дружелюбно.
— А мы на праздник.
— А вы к кому? — допытывается Регина.
К кому — я понимаю очень скоро.
Ноги моментально подкашиваются, и от слабости я ставлю дочь на ноги и сжимаю ее руку — так сильно, что она громко ойкает от боли.
— Мама, мне больно! — вскрикивает дочка.
Мне тоже. Очень. В глазах стремительно темнеет, когда я вижу его.
Ступая ровным, четким шагом к нам приближался мой самый страшный кошмар.
Нет…
Нет…
Нет!
Остановившись всего в шаге от нас, Рамис чеканит:
— Я на день рождения. К дочери.
2. Глава 2
— Я на день рождения. К дочери.
Согнувшись пополам, я очень быстро подхватываю Селин на руки и резко разворачиваюсь в сторону черного выхода. Благо, я знала путь к нему как свои пять пальцев, поэтому рванула в ту сторону не глядя.
Но Рамис, конечно же, предугадал и мое бегство…
Он всегда знал меня чересчур хорошо.
У черного выхода нас с Селин встречает амбал и, загородив собой выход, произносит:
— Лучше вам вернуться, Айлин Муратовна. Я вас провожу.
— Не трогайте меня! Убери свои руки от моей дочери! — огрызаюсь и отшатываюсь от рук бритоголового.
— Мама! — хнычет Селин, прижимаясь лицом к моей шее.
Я все еще посматриваю на черный выход, но понимаю, что все мои маневры безрезультатны, когда за нашими спинами возникает несколько неприветливых мужчин и возвращают обратно.
К Рамису.
Мы оказываемся в тупике — окончательно и бесповоротно.
Я прижимаю плачущую дочь к себе и закрываю своей ладонью ее лицо. Не хочу, чтобы Рамис даже смотрел на нее. Не хочу.