Я
клятвенно обещал, что тянуть не буду.
Распрощавшись с Жасминовым, я вышел из
общаги, и понял, что у меня есть ещё одно неоконченное дело. Завтра
я обязательно зайду к Мише Пуговкину – где бы он ни прятался, где
бы ни пропадал, я его всё-таки найду и нормально поговорю. Мне
самому надоело, что этот проект так застопорился. И хотя я уверен,
что рано или поздно я заберу его обратно – вопрос только в том,
когда. Возможно, завтра. Возможно, через месяц. Возможно, когда
кто-нибудь «наверху» споткнётся в сценарии и поймёт, что всё
катится не туда. Но на данный момент я ничего точно сказать не
могу.
Поэтому, чтобы Миша прекратил заниматься
ерундой и бухать, я решил отправить его вместе с Жасминовым и
Ярославом к Печкину. Уж там, в деревне, он, человек с крестьянской
жилкой, так сказать «от сохи», может немножко воспрянет. Вздохнёт
полной грудью, посмотрит на звёзды, послушает, как мычит корова, и
вспомнит, что жизнь – она не только в бутылке. Может быть, тогда он
осознает, что такое ответственность. Что такое работа. И я очень
надеюсь, что там он перестанет пить. А если нет… Ну, тогда буду
применять кардинальные меры…
Я
шел по улице домой и предавался размышлениям о том, что я сейчас
буду делать. Думал, как бы мне половчее построить разговор с
Ярославом…
–
Муля… – Вдруг услышал знакомый голос.
Обернувшись, я увидел Изольду Мстиславовну.
Она смотрела на меня отнюдь не приветливо, как обычно, кутаясь в
бесконечные шарфы и палантины.
–
Здравствуйте, Изольда Мстиславовна, – с улыбкой сказал я, – время
вроде ещё не столь позднее, а вы уже идёте домой.
Странно, но Изольда Мстиславовна лишь
печально усмехнулась:
–
Да вот, Муля, Ивана Григорьевича вызвали «наверх» по делам, его
точно до завтра на работе не будет. И я сейчас абсолютно свободна…
Полностью свободный вечер. Вот решила пораньше домой вернуться.
Займусь хоть своими цветами. Заодно пересажу те вазоны, что ты мне
так любезно подарил.
Она многозначительно и даже чуть насмешливо
посмотрела на меня, но я даже не смутился.
–
Ах, Муля, ты даже не представляешь, как у меня цветёт меланжевая
орхидея, – и старушка защебетала о растениях, вываливая на меня
потоки совершенно ненужной и скучной информации.
А
я стоял и терпеливо переносил всё это. Почему-то подумал, что пьесу
Эмилия Глыбы она бы восприняла вполне благосклонно.