–
Предлагаю тост! – перебил разговоры Жасминов и встал, высоко подняв
чарку с водкой, – давайте за Мулю! За его удачу! И за его
талант!
– И
за ум! – немного ревниво добавила Надежда Петровна.
Она
тоже была приглашена вместе с Адияковым, поэтому, как мать, то есть
главный персонаж на этом празднике, нарядилась, даже шляпку новую
надела и новые бусы чешского стекла. И хотя чуточку кривила губы на
простецких коммунальных соседей, но её примиряло, что в обществе
были Раневская, и Рина Зелёная, и Миша Пуговкин (Муля утверждает,
что очень подающий надежды артист, хоть и молодой), и даже этот
противный Жасминов (хоть и алкаш, но оперный певец же, а не
какой-то там слесарь!). Кроме того, нужно было по-матерински
следить, чтобы между сыночкой и этой профурсеткой Валентиной не
возникло, не дай бог, чего. Нам такие невестки не нужны. И хотя
Валентина доказывала и Анна Васильевна тоже, а Аркадий Наумович так
вообще клялся, что это была просто детская выходка назло родителям
– но сердце материнское не проведёшь. Тем более сейчас Котиковы из
Варшавы вернулись, их глава семейства по дипломатической линии
служит, а у них дочь как раз по возрасту Муленьке подходит. Чем не
пара? Надо бы присмотреться к девочке. Говорят, она на скрипочке
хорошо играет и стихи пишет.
–
Муля – весь в меня! – горделиво выпятил грудь изрядно уже поддатый
Адияков. Надежда Петровна скривилась и незаметно наступила ему на
ногу под столом. Но глава семейства предпочёл не заметить и лихо
хлопнул целую рюмку, – эх! Хороша наливочка!
–
На персиковых косточках, между прочим, настаивала, – похвасталась
Дуся и зорко отследила завистливую реакцию Балалаихи.
–
Скоро сам уже будешь, как пэ-эрсик, – свирепо проворчала Надежда
Петровна, но очень тихо, чтобы кроме Адиякова никто больше не
слышал, тем временем продолжая ласково всем улыбаться.
– А
всё-таки почему решили здесь праздновать? – поинтересовалась у
Надежды Петровны Рина Зелёная, – раз ордер дали, значит и в
квартиру уже можно заселяться. Лучше бы новоселье там отмечать, как
мне кажется…
–
Да я сама не знаю, – вздохнула Мулина мамашка и пожаловалась, – я
Муле говорила, а он упёрся и ни в какую.
–
Весь в меня! – самодовольно заявил Адияков и макнул кусок мяса в
горчицу. – Потому что он не Бубнов! Он – Адияков! А Адияковы –
упорные!