В тот день водитель грузовика поехал в рейс пьяным.
Не справился с управлением, выехал на встречную полосу и столкнулся
с их маленьким хэтчбеком. Одна секунда и самые близкие в его жизни
люди перестали существовать. Каким-то чудом Дэвана выбросило из
остатков машины, пока та переворачивалась, и ударило о
заграждение.
Дэван прибывал в состоянии глубокой комы уже второй
год. Через несколько дней ему поставили диагноз — «биологическая
смерть мозга», и рекомендовали сестре подписать бумаги об
отключении аппарата жизнеобеспечения. Органы Дэвана могли спасти
несколько жизней. Несколько человек их уже не дождались. Но сестра
устроила истерику и не смогла отпустить брата. Это он её вырастил,
когда родители оставили их так рано, был для неё последним близким
человеком во всём мире.
Шли дни, недели, месяцы. Сестра заходила всё реже и
реже. Потом она вдруг появилась снова и рассказала ему, что суд
закончен, и убийца будет гнить в тюрьме. И что у неё всё хорошо —
она встретила своего человека.
Это был последний её визит. О Дэване забыли. Саманте
не хватало смелости прийти и подписать бумаги, но она всё также
оплачивала немалые счета за палату в больнице. Это могло разорить
её. Такова была его сестра, которую он всю жизнь пытался защитить
от всех бед. И теперь Дэван проклинал себя за то, что она выросла
такой тряпкой.
По какой-то причине душа Дэвана была прикована к
этому месту. Не могла выйти за дверь палаты, пройти сквозь стены
или окно. Может быть, потому что он всё ещё жив и однажды ему будет
суждено проснуться. Но вот только незачем.
Тело его с каждым месяцем ссыхалось и скрючивалось
всё больше. Кожа всё сильнее обтягивала выпирающие рёбра, скулы и
кости рук. Она становилось тоньше и прозрачнее, а синие и чёрные
вены проступали всё сильнее. Его лицо, которое он почти не помнил,
теперь напоминало уродливую маску из какого-то дешёвого фильма
ужасов. Он переставал узнавать себя в этом комке изувеченной плоти.
Жалкое и отвратительное зрелище.
Дэван молился о том, чтобы умереть. Отчаянно,
вспоминая все слова и используя все формы прошений. Ответа не было.
Лишь треск неисправной лампы и равномерный шум вентиляторов. Никто
не слышал его и не отвечал, никто не собирался отпускать его. Он
стоял посреди комнаты и смотрел на своё тело.