Издевается он так, что ли?
— Полегчало? — поинтересовался заботливо, когда я откашлялась.
— Угу, — единственное, что выдавила из себя, раздумывая над тем, как бы так отстраниться от него поаккуратней, чтобы он не подумал ничего такого.
А то желание оттолкнуть его от себя росло с геометрической прогрессией. Желательно с применением чего потяжелее. Пугал он меня. Или это я сама себя так пугала? Потому что при воспоминаниях о том, каково это, когда этот мужчина во мне, тело нервной дрожью удовольствия прошило.
Да сколько ж можно?!
И этот ещё… тут же склонился к моей шее, с шумом втягивая в себя воздух. И ладно бы только это!
— Ты ешь, ешь, — проговорил ласково, продолжая обнюхивать меня, будто зверь какой-то, пока его ладони уверенно забирались под мои штаны.
Какая уж тут еда!
О том и сообщила. Своеобразно, но всё же.
— Спасибо, наелась, — поспешила перехватить блудливые руки.
Пребывавший до этого в ладони пирожок полетел на пол, но ни один из нас не обратил на него никакого внимания. Я была слишком поглощена попытками пресечь его поползновения, а незнакомец… он их продолжал.
Твою мать!
— Да перестань ты! — дёрнулась от него прочь. — Давай поговорим. Я хочу…
Не договорила. Мужские пальцы достигли своей цели, и я подавилась всеми своими последующими словами, когда он резко погрузил их в мою плоть.
— Да, я чувствую, — прохрипел. — Ты и правда хочешь, — вытащил и резко ввёл обратно. — Течёшь, как сучка во время случки в полнолуние, — прорычал, крепче вжимая меня в себя свободной рукой.
И да, я, чёрт его побери, и впрямь текла, как та самая сучка, испытывая при этом ужасное чувство стыда.
Как у него так получалось влиять на меня?
Ведь не делал ничего особенного. Наоборот, по всем канонам я должна сейчас биться в истерике, а не стонать от каждого вторжения его пальцев в меня. А я и впрямь едва сдерживала рвущиеся из груди наружу звуки. Слишком приятно ощущались чужие действия. Словно у меня секса не было… никогда, и я, наконец, дорвалась до него.
Какой кошмар!
— Ну же, давай, покажи мне, как тебе нравится, — ускорил своё проникновение.
Вместе с тем его зубы вновь прикусили моё надплечье, отчего меня пронзило каким-то двойным удовольствием, заставившим позабыть обо всём на свете. Вскрик сорвался с губ отдельно от разума.
— Хорошая девочка, — похвалил он меня, зализывая потревоженное его зубами местечко. — Моя девочка.