— Надеюсь, не помешал, — сказал герцог Мышкин Макар Олегович. Я
кивнул, но насторожился. Как маг он силён, и просто так вбить его
рожей в землю не выйдет. К тому же он как раз по земле.
Мы молча парились, и первым заговорил Мышкин.
— Дмитрий Андреевич. А вы никак не можете помириться с князем? В
чём причина вашей вражды?
— Спросите у него сами, когда эта вражда началась, я даже ещё не
родился и лишь пожинаю плоды этой вражды.
— Но разве не вы первый заявились на его приём и прилюдно
унизили?
— Макар Олегович, давайте вы не будете притворяться идиотом, — я
слегка повысил голос. — А если вы не в курсе о всех тех покушениях
на меня и проделках князя, то у меня для вас плохие новости: у вас
очень плохая разведка.
Мышкин молча посмотрел на меня, видимо, размышляя.
— Жаль.
— Вы себя жалеть должны, Макар Олегович. Может, я вам и кажусь
самонадеянным юнцом, — я обернулся к нему со своей самой злобной
улыбкой, — но я с детства обучался убивать. А потом Император
послал меня учиться в Екатеринбург… И раз он так желает, я залью
этот город кровью своих врагов. А вы, Макар Олегович, мой враг?
Герцог уже едва держался, дабы не вспыхнуть магией, но он явно
опасается меня.
— Я не враг вам, Дмитрий Андреевич. Но и не друг. И желал бы
держаться в стороне от вашего конфликта.
— Хорошее решение, ведь Павлов — лишь начало.
От моих слов Мышкин слегка вздрогнул и вскоре ушёл. Мол,
напарился.
— И чего приходил? — спросил Костя.
— Да чёрт его знает, — пожал я плечами и добавил пара. А потом,
распаренные и довольные, мы оделись и вышли в жуткую морозяку…
Погода нас совсем не радует. Вот только…
— Мы голодные! — заявила Настя, сидевшая за столом. С ней и
остальные были. Распаренные и голоднючие. Но! У меня там как раз
кролик замариновался в Саду.
Так что в малом духовом шкафу да с картошечкой запечь — дело
плёвое. А пока оно запекалось, накрошил салатов, отварил гречи и
сделал рулеты из лаваша и салата цезарь (без сухариков). Курица
варится быстро, а соус я сам сделал.
Макса же нам пока не вернули. Так что ели без него. И в палатке
было хорошо. Тепло, тихо и уединённо. Вот только…
— Кость, нужно было тебе свою Любаву брать. А то смотрю я на
этих, — я кивнул на женщин, прожигающих меня взглядом, — и
опасаться начинаю.
— Боишься за свою «невинность»? — хохотала блондинистая
скотина.