Так ведь не разговаривают после предательства родного человека? Может, мне привиделся кошмар? Может, не было измены?
Мысленно даю себе оплеуху.
Трусиха несчастная, смотри правде в глаза!
Заставляю себя произнести:
— Я была здесь час назад, Дарран.
— И? — взгляд темно-карих глазах, почти черных, с легким интересом скользит по моему лицу и снова возвращается к бумагам.
— Я видела тебя с ней.
Впервые за время разговора он ставит перо в чернильницу.
До сих пор непривычно видеть его таким: с расстегнутым воротом рубашки, слегка помятой за ночь, с засученными рукавами, взъерошенной копной темных волос. Он не успел побриться, поэтому на подбородке проступила щетина, придающая ему небрежно-домашний вид.
Думала, что привилегия видеть лорда Амакиира не при параде доступна лишь мне одной. Как же я ошибалась!
Дарран скрещивает крупные пальцы в замок и смотрит на меня в упор, с интересом. Так, наверно, разглядывают забавную зверушку. Снова спрашивает:
— И что?
От его взгляда и вопроса становится не по себе. Я ожидала, что он будет оправдываться. Молить о прощении, а это равнодушное «и что?» окончательно выбивает из колеи. Закусив губу, молчу.
Беспомощно развожу руками:
— «И что»? Это все, что ты можешь сказать после того, как мне изменил?
— Я могу сказать многое, — его голос вдруг становиться сухим и жестким, как и выражение красивого лица. — Но скажу одно. Не суйся в дела, которые тебя не касаются.
— Не касаются! — выдыхаю с ужасом. — Мой муж изменил мне с сестрой, и это меня не касается?
— Именно, — кивает Дарран. — Знай свое место, Луара. Свободна.
Продолжаю стоять, кусая губы. Из глаз брызжут слезы. Соленый привкус во рту отдается горечью в душе. Чувство такое, будто меня растоптали. Не могу с этим смириться.
Нужно что-то сделать, нужно объяснить ему, что он поступил неправильно, что причинил мне ужасную боль.
Но лорд Амакиир взрослый, состоявшийся мужчина! Как растолковать ему очевидные вещи? Это, как объяснять, что небо голубое, а трава зеленая! Глупость несусветная.
— Дарран, я готова тебя простить, если… — начинаю дрожащим голосом, но меня безжалостно обрывают:
— Твоя истерика меня утомила. Ступай в свою спальню. Сегодняшний день проведешь там. Еду тебе принесут. Если к завтрашнему утру образумишься, то можешь спуститься к завтраку. Твои занятия с Айной пока под вопросом. Все понятно?