Под мерзкие смешки огибаю его и иду в туалет.
Застирывать не решаюсь. До конца пары всё равно не высохнет. А в одной толстовке слишком холодно бежать до дома. Снимаю кофту и влажными салфетками вытираю грудь и живот.
Господи боже, как же меня достал этот чёрт со своей свитой! Будто мне проблем мало…
Никогда не думала, что скажу это, но как же я ненавижу этих наглых, сволочных, богатеньких понторезов! Считающих, что в этом мире все и всё исключительно для них! Таких, как…
Ну вот что он пристал? Нормально же всё было первые пару недель. Сейчас словно умом тронулся. Обязательно унизит, заденет, оскорбит. И каждый его прихвостень считает своим долгом продолжить дело наставника.
Нет, у нас в группе есть нормальные ребята, но никто не решается пойти против группки мажорчиков с гиперболизированным чувством вседозволенности и собственной значимости. И не дай бог перетянуть их внимание на себя.
Доходит до того, что я просто начинаю избегать его на переменах. Сама понимаю, что это уж никуда не годится. Но когда-то же ему надоест надо мной издеваться?!
Надо поменьше подпитывать его ненависть. Полный игнор! Да, точно.
Но как же тяжело оставаться равнодушной, когда гнев бессилия сводит с ума!
В класс возвращаюсь, когда уже занятие идёт полным ходом. Преподаватель по истории делает вид, что не замечает моего опоздания, чего не скажешь о моих одногруппниках. Тихие пересмешки прокатываются по аудитории и тонут в повышающемся голосе лектора.
После занятий спешу к гардеробу. Надеваю поверх испачканного пуловера чёрную толстовку, шапку и выбегаю на улицу.
Сильный порыв ледяного ветра с дождём и снегом едва не выдувает душу. Накидываю поверх шапки капюшон, затягиваю шнурки и вжимаю голову, моментально продрогнув до костей. Быстро шагаю к дому.
Похоже, мне не удастся более откладывать покупку тёплой куртки. Блин, денег жалко, капец просто! А что делать? Если я слягу с какой-нибудь пневмонией, лучше не будет. Да и в больнице святиться мне не стоит.
Задумавшись и пряча глаза от ветра, не сразу замечаю приближающуюся машину. Поздно отскакиваю от летящей из-под колёс снежно-грязевой жижы.
— А я сразу в этом гопнике тебя признал, — из опущенного окна довольно дорогой машины выглядывает нахальная рожа Вострикова. — Прыгай, подброшу, — как бы нехотя предлагает с великим одолжением на скучающем лице. — А то отморозишь свои прыщики.