— Вас ожидают, — Владик вернулся гораздо быстрее, чем рассчитывал комиссар. Видимо, авторитетный шеф прекрасно понимал ситуацию, в которой оказался и был при этом человеком крайне вдумчивым и прозорливым.
— Благодарю, — кивнул Вил Михайлович и двинулся к крыльцу. Девушки гуськом засеменили следом.
Двое охранников попытались преградить дорогу комиссару и один из них даже попытался обыскать служителя закона, как делал со всеми гостями. К счастью, Владик вовремя вмешался и отвесил подзатыльник здоровенному мужику, не считая нужным давать какие-либо еще объяснения.
— Мне кажется, что твои манеры слишком хороши для этого города, — тихо заметил Вил Михайлович, когда они проходили мимо.
— Стараюсь не прозевать то, что дает мне судьба, — признался Владик. — Но выше головы прыгать не собираюсь. Нет во мне авантюризма.
— Это похвально. Далеко пойдешь, молодой человек, — ответил Вил, пробираясь в нутро «Буревестника».
Подобных мест в городах бескрайнего СССР было множество. Еще недавно сюда приходили слушать музыку, выпивать, танцевать, смеяться и знакомиться. Подразумевалась веселая, расслабляющая атмосфера, но Вил не мог понять, что именно такого веселого было в этих узких коридорах, заканчивающихся неожиданными поворотами, в выцветших обоях, плохо наклеенных на древние газеты. Ему казалось, что в свете тошнотворно-желтых ламп он может разобрать революционные заголовки, проступающие ядовитыми чернилами сквозь тонкий слой с цветочным узором.
Обязательным элементом на полу были ковровые дорожки. Их будто в издевку стелили абсолютно везде и если летом они были просто нелепыми, то ближе к зиме становились поистине отвратительными. Сотни пар обуви заносили снег в помещение и неравномерно распределяли его по этой ворсистой трассе. Это смазывало цвета и преобразовывало покрытие в подобие чавкающего болота.
На потолки Вил старался не смотреть — он и так чувствовал, что их не пощадила невнятная бурая краска, а светильники были безвкусным образцом какого-то подражания.
Это нелепое совокупление стилей рождало форменную безвкусицу, внутри которой не захотел бы находиться ни один нормальный человек. В подобных местах всегда было очень накурено. С такой силой и неистовостью, словно курильщики пытались сигаретным дымым скрыть все уродство помещения. А когда и этого им не удавалось — они обращались к алкоголю, стремясь если не спрятать окружающее убожество, то хотя бы напиться до беспамятства и забыть это место как страшный сон.