— Эти люди не были бы милосердны, попадись Вы им на дороге.
— Жизнь каждого человека имеет ценность, нельзя просто отравить
их на глазах у толпы!
— Считайте это казнью через отравление.
— Это не казнь, а убийство. Убийство в угоду светскому
представлению под названием «королевское испытание».
— Вы предлагаете посадить их в темницу и до конца дней кормить
хлебом? Хлебом, который в том числе, пекут осиротевшие из-за них
дети? Это справедливость, леди Эллина?
— Справедливость — это когда есть суд и приговор.
— Вы ставите решение суда выше моей воли? — Эйден поднялся с
трона и я почувствовала, как на меня падает его тень.
Нужно было как-то спасаться и срочно.
— Я лишь прошу генерала-дракона о милости, не заставлять
лекарей, поклявшихся спасать жизни, наблюдать за убийством.
Эйден наконец-то перевел тяжелый взгляд сначала на Герхарда,
затем на Корвина.
— Что ж, — дракон неожиданно улыбнулся, и по залу прошел вздох
облегчения, — пожалуй, я растерял на войне все светские манеры.
Отец постоянно напоминает мне, что я не только генерал, но и
будущий правитель. Мне следует немного смягчить нрав.
Не веря своим ушам, я подняла на него глаза. Неужели мне удалось
хоть что-то изменить? Если так, то все это не зря. Возможно, есть
шанс, что я вылечу его и он остановит эту ужасную войну. Может
поэтому судьба свела нас. Тогда смерть Виктора обретет для меня
хоть какой-то смысл.
— Изменим условия испытания, — генерал жестом велел увести
пленников, — мы выдадим каждому лекарю по флакону, чтобы они
определили, какой в нем яд, и изготовили противоядие.
Я неуверенно улыбнулась Герхарду, но тот стал еще мрачнее. Я
посмотрела на Эйдена и вздрогнула, встретившись с его медовыми
глазами.
— Через три дня мы снова соберемся в зале. Леди Элина и мастер
Корвин отопьют яд из флаконов, а затем используют на себе
изготовленное противоядие. Пожелаем нашим лекарям удачи.
— Что?! — выпалила я, но мой голос потонул в аплодисментах.
Оставшиеся моральные силы ушли на борьбу с собой. Мне
одновременно хотелось плакать от обиды и орать на дракона, обвиняя
во всех своих бедах. Кто бы вообще говорил о справедливости.
Сначала спасай его, а потом расхлебывай.
Герхард подал мне небольшой флакон с ядом и я сжала ладонь,
борясь с желанием тут же выплеснуть жидкость в лицо генералу.
Кажется, он догадался об этом по моему взгляду и довольно
усмехнулся.