Целуем, твои родители».
Ева задумчиво сложила письмо и посмотрела на капитана. Тот понял взгляд без слов и достал из сумки крупный сверток. В ткань были завернуты цветы, точнее, пока только длинные стебли, без бутонов.
— Надо же, — Ева взяла один из мясистых побегов пальцами, — они и в самом деле белые… Я думала, они становятся такими только после сушки.
Растения имели плотный стебель и крупные резные листья, напоминающие оленьи рога. Весь цветок покрывал белый, едва заметный пушок. Растение источало тонкий, чуть слышимый аромат. Аромат приятный и ни на что не похожий — Ева знала его с детства: он действовал на нее успокаивающе. Она вытащила один цветок и положила на стол, а остальные завернула в ткань, обхватив сверток руками.
— Кто пойдет со мной на чердак? Темнеет. Нужно, чтобы кто-то мне посветил.
— Я пойду! — в гостиную своей обычной, расслабленно-хулиганской походкой вошел Шут.
Неожиданно для себя Ева обрадовалась. Килан редко появлялся, и она, несмотря на противоречивые к нему чувства, все же скучала. Раснар тоже был ее другом, но являлся совсем другим человеком: серьезным, самоуверенным и упрямым. Ева даже допускала, что он мог быть жестоким, если потребуется. Сомбер — романтик до мозга костей, погруженный в мир внутри себя. Но Шут… загадочный, ехидный арлекин, скрывающий за своим ребячеством, вероятно, что-то очень личное. А может, и нет. Однозначно Ева поняла одно — дураком Шут точно не был.
Он зажег свечи и взял канделябр. Освещая ступеньки, они поднялись наверх.
— Ты давно не заходил, — Ева пыталась побороть неловкость, раскладывая цветы на сушилке.
— Были дела, — небрежно ответил Шут. Он поставил подсвечник рядом и тоже принялся раскладывать цветы.
Ева вспыхнула, вспомнив про похождения Шута в порту. Это их он называет делами?!
— Это ка… — Ева осеклась на полуслове: Шут опустил руку в сверток, чтобы взять цветок, но его пальцы вместо цветка ухватили ее руку.
Сердце Евы отбило барабанную дробь, она задержала дыхание и, ведомая чувством, чуть подалась вперед. Их взгляды встретились. Шут улыбнулся и легонько сжал ее ладонь.
— Окажи мне услугу, — сказал он, поднеся ее руку тыльной стороной к губам.
— Какую? — голос Евы предательски дрожал.
— Ты как-то говорила, что увлекалась древними рунами.
Что?! К чему он клонит?
— Разве нет? — Шут склонил голову набок и прищурился.