Причем каждый по отдельности не так страшен. А вот вместе. Это уже совсем другая тема. Если их смешать, то тело практически становится парализованным. Ты все чувствуешь, но ни кричать, ни даже говорить, ни тем более хоть как - то сопротивляться совсем не сможешь.
Я ее прокапала. Сейчас она абсолютно чистая. Только еще у нее ногти были сломаны почти до мяса. Видимо, когда препараты перестали так действовать, она стала сопротивляться. У нее под ногтями была кровь, чужая не ее. Девочка пыталась бороться. Видимо, как могла.
Еще это ее волосы. Не знаю, что этот урод делал, вытерал свой член о них или же кончал на них, но они все были в его сперме. Мы с девочками думали прийдется стричь эту красоту. Ну ничего, обошлось. Отмыли, причесали. Вон теперь, как сверкают!
- Марин, анал?
- Был. Там тоже все в плачевном состоянии. Я все аккуратно тоже зашила. Но девочке еще минимум пару недель нужно восстанавливаться.
- Марин, у нас нет этих пару недель. Надо быстрее. Здесь не санаторий у нас.
- Эрна, что ты хочешь от меня? Я и так колдую над ней целыми днями. Никто лучше меня не сделал бы эту работу. Я тоже знаешь ли не волшебница. Все, что от меня требуется, я все делаю и даже больше. Но девочка не в рабочем состоянии.
Даже, если ты ее подложишь под клиента с маленьким членом, она и его не сможет обслужить, как следует. Да хоть только сосать заставишь. Она и с этим не справится.
Не знаю, что этот маньяк ей в рот пихал, но все губы в трещинах, а по уголкам рта есть небольшие разрывы. Мы ее первые дни с ложечки, как котенка, кормили. Она рот еле - еле открывала. И я молчу уже о ее психическом состоянии.
- Марин, у нас не психологический центр. И психологов в нашем штате нет. Она что - то говорила тебе, ты разговаривала с ней?
- Почти нет. Знаю, что накануне ей исполнилось восемнадцать и зовут Лина. Больше ничего.
- Это уже и так даже много.
- Знаешь, Эрна, я многое повидала здесь. Жалости давно нет ни к кому. Я, когда институт закончила и пошла в роддом работать. Так вот там девки после родов у меня лучше выглядили и быстрее расхаживались, чем эта девочка.
- Она не рожала, Марин.
- Да, понимаю. Ее просто насиловали, без жалости, жестко. И знаешь, впервые, благодаря ей, я снова почувствовала. Мне снова стало кого - то по - настоящему жаль. Не поверишь, даже рыдала первую ночь, когда ее вы принесли ко мне. Может во мне еще остались душа и сердце?