Пальцы выверенными движениями возносили меня к облакам, прочно удерживая на вершине, пульсация казалась непереносимой, наверно матка скрутилась узлом, но добровольно прекратить мучения было невозможно. Пальцы исчезли, а я не успела даже вздохнуть. Полностью, без остатка, выбивая воздух из лёгких, крепкий член заполнил меня на всю длину. Я вонзила ногти в кафельную плитку, но пальцы скользили. Тогда я поднялась на носочки, чтобы чуть умерить натиск. Волны оргазма бурлили, я кряхтела, головокружительная эйфория не ослабевала.
— О-ох, я больше не могу.
— Чш, котёнок. Ещё как можешь. Не убегай, прижмись попкой.
Мужчина перехватил мои запястья и вытянул вверх, упирая в стену, второй рукой притягивая за талию ближе к себе. Я прогибала спину до ломоты в позвонках, чтобы он тут же вошёл глубже, а я застонала громче.
— Полегче, котёнок, не сжимай, иначе мы закончим слишком быстро.
Быстро? Мне казалось, я не переставала кончать, внутри всё ходило ходуном, будто первый оргазм загостился и отказывался прощаться. Я не могла расслабиться даже если пыталась. Ошеломительный эффект продлённого удовольствия доводил до изнеможения. Наслаждение с каждым движением разгоралось ярче, разбрызгивая пламя вокруг.
Твёрдый член входил установленным ритмом, не сбиваясь, не останавливаясь, я могла только поскуливать, и сильнее выпячивать попу назад. Мышцы одеревенели, и я почти не чувствовала своего тела, кроме дикого, одержимого пожара, сводящего с ума.
Любимый ускорился, вышел на финишную прямую, и я даже обрадовалась, что моё удовольствие покорив недосягаемую высоту, получит наконец передышку. Оргазм – это сладко. Затянувшийся оргазм похож на чистый мёд, царапающий горло. Сверхоргазм — уже приторность, нуждавшаяся в глотке воды.
Мужские бедра впечатались в меня напоследок, замирая. Ладонь освободила запястья, но лишь для того, чтобы нырнуть под мой подрагивающий живот и возобновить острую ласку.
— Ах ты ж чёрт…
— Не ругайся, просто расслабься.
Глумливый смешок опалил ухо, томительные экзекуции не останавливались и мне понадобилась не больше двух минут, чтобы раствориться во взрыве, прокатившемся по каждой клеточке измученного тела. Я не только ослепла, но и временно оглохла. Кровь шумела в ушах, а сердце билось о рёбра. После мы долго обнимались в тишине, которую нарушали сбивчивое дыхание да журчание воды.