«Все? И… эти?»
Ну да, я теперь знаю срамные и
постыдные тайны партнёра. Что и не стал от него скрывать.
Лейтенант подпрыгнул как
ужаленный.
«Хорошо, что не можешь никому
рассказать».
Ах ты мой самоуверенный. Мало
квартиранта в голове, узнай теперь следующую тайну – кто в домике
главный. Пионеры прошли уже, но обернулись, когда краса и гордость
РККА – сталинский сокол – начал плясать и напевать «айн-цвай-драй,
фрау-мадам». Я им подмигнул, самодеятельность, мол, приходите в
клуб, и те радостно повалили дальше.
«Ты германский шпиён! Влез в голову
красного командира и теперь секреты выведаешь? Не бывать
такому».
«Будь я шпионом, лучше бы кого-то из
баб твоих вербанул. Ты по пьянке и так любые секреты выбалтываешь.
Пол-улицы знает количество самолётов и лётчиков в бригаде. В смысле
– женская половина. Как насосёшься, совсем болтовню не
удерживаешь».
«Даже не стесняешься, буржуйская
морда!»
«Осторожнее, напарник. Морда у нас
одна на двоих. И болт, кстати, тоже. Заметил шанкр на нём? Точно не
уверен, но, по-моему, это сифилис. Небось, и Лизу уже наградил, и
кучу подружек».
Комсомолец примолк. В бурном ворохе
мыслей, мешанины голых задниц, нагих грудей и влажных распущенных
волос я не смог выделить ничего конкретного. Потом одно из женских
лиц, довольно некрасивое, перекрыло остальной женский
секс-батальон.
«Нинка-буфетчица в Ростове. Точно
она, с-сука!»
«Тебя кто-то заставлял трахать
буфетчиц и прочую сферу обслуживания населения? Получается – Нинка
виновата, а не распутный образ жизни?»
Ванятка заскучал. Потом выдал
очередную глупость.
«Всё равно, завтра в лазарет
сдаваться. Заодно к мозгоправу надо. Про голос в голове. Вылечат.
Жалко – с авиации точно спишут».
«Эй, касатик! Про списание из ВВС не
смей и думать. Иначе как мы буржуйскую гадину одолеем?»
Живое удивление, надежда, недоверие,
переходящее в глубокий скепсис.
«Хочешь сказать, что ты – не
германский шпион?»
«Ну, это было только твоё
предположение. Сказано тебе – бес вселился. Я и есть тот самый бес.
Обещаю веселье».
Он бы обхватил голову руками. Но моя
воля, девятндацативекового существа из преисподней, неизмеримо
мощнее. Ладони опустились вниз. Его сковал ужас бессилия.
«Выходит – к батюшке надо? Я же член
ВЛКСМ, председатель первичной комсомольской ячейки! Мне не
положено…»