Хайнрик не мог отвести взгляда от того, что минуту назад было
его пальцем. В какой-то момент его начало потряхивать.
-… а ещё у тебя осталось девятнадцать пальцев. Или всё-таки
двадцать, - вновь к нему вернулся слух. Взглянув на сержанта, он
увидел, как тот смотрит ему куда-то на низ живота.
- Я расскажу. Только прошу убить меня как солдата, - просипел
немец.
- Расскажешь, куда ж ты денешься, мил человек, - покивал боец. –
А коли наврёшь, то тебя отволокут вон в тот лесок, привяжут к
дереву возле муравейника, вспорют брюхо и оставят умирать. А это
произойдёт ой как не скоро. Пару дней будешь кричать, да только шиш
кто тебя там услышит. А услышат, так максимум помогут пулей в
голову, так как распоротые кишки ни один доктор не залечит.
- Я всё расскажу, - повторил сломавшийся лейтенант. Вся
подготовка, стальной стержень характера сломались как спичка при
виде отрезанного и очищенного до кости пальца. Собственного.
- Платон Кузьмич, а не чрезмерно вы с ним? – произнёс
красноармеец, который находился вместе с сержантом, когда к мосту
подъехали грузовики с диверсантами, после того, как пленник сообщил
всё, что знал и был утащен бойцами куда-то подальше от моста.
- Вошкаются с ним пусткай другие, а нам нужно выполнить приказ.
И как я это сделаю – моё личное дело, - отрезал он. – Ты думаешь,
мне самому нравиться такое вот делать? Да только или вот такой
палец, или нужно превратить его всего в кусок кровавого мяса.
Ломает людей не только боль, но и вид своей крови, и мысли вот тут,
- он коснулся пальцем виска, - где он представляет будущие пытки.
Некоторых и пытать не нужно, достаточно нос разбить, описать что с
ним скоро будут делать и дать немного времени всё в голове
представить.
- Он же военный. Как и мы. Не рассказал бы, так его в расход
по-простому и дальше сами, - продолжал хмуриться красноармеец. –
Или в плен.
- Молод ты ещё, не знаешь, что такое война, - грустно сказал
сержант. – Мы благодаря этому пальцу сохранили не одну жизнь у
наших. А вот насчёт военного ты ошибаешься. Сейчас он не
как мы. Ты какую на нём и остальных немцах форму видишь?
- Командирскую. Нашу.
- Вот о том и речь, Ваня. Солдат, который надел вражескую форму
и пробрался в тыл чтобы совершить диверсию не попадает ни под одну
конвенцию о военнопленных. Он как пёс шелудивый, которого хоть
палкой забей, хоть в мешке в омуте утопи.