—
Господи, да что ж это такое! Изба-то моя... всё пропало! Скотинка
вся, зерно... Да как же так, обещали ведь уберечь!
Соседи пытались поднять женщину, но та
вырывалась.
—
Где теперь жить?!
Старый Архип, которого я лично отводил в
цитадель во время первой тревоги, неожиданно стукнул клюкой о
землю.
—
Цыц, Марфа! Жива осталась — и ладно! Дом новый отстроим! Пустое о
тряпках горевать! Нам жизни сохранили! Ты ходишь, дышишь, вопить
вон можешь! А тряпки новые наживём!
Другие подхватили:
—
И то правда! Не будь стен — всех бы порезали!
—
Воевода нас спас!
Я
выступил вперед:
—
Слушайте все! Каждый разрушенный дом будет восстановлен. Каждая
потеря — компенсирована. Это моё личное обещание. Но сейчас нужно
расчистить завалы, спасти что можно.
Постепенно паника сменилась деловитостью.
Люди принялись разбирать развалины, вытаскивать уцелевшие вещи.
Сообща ловили разбежавшихся кур — первая улыбка за весь
день.
Соседи помогали соседям. Те, чьи дома
уцелели, приглашали погорельцев к себе. Беда объединила людей
крепче любых приказов.
***
Солнце клонилось к закату, окрашивая небо в
багровые тона. Я медленно обходил посты на стене. Силы немного
восстановились после короткого отдыха, но усталость все еще давила
на плечи как мельничный жернов.
Проверял дозорных — бодрствуют ли, в
состоянии ли нести службу. Осматривал укрепления, запоминая где
предстоит восстановить повреждения. Привычная рутина командира,
которая помогала не думать о потерях.
Сзади послышались шаги. Обернулся — Ярослава
Засекина. Княжна выглядела непривычно смущённой.
—
Воевода… Прохор. Я хотела извиниться. За утро. Я была не
права.
Я
кивнул, принимая извинения. В пылу боя легко потерять голову,
особенно когда видишь, как гибнут товарищи.
—
Ты знал, что будет прорыв? — спросила она после паузы. — Специально
держал нас в резерве?
Я
оперся на зубец стены, глядя на темнеющий лес:
—
Это называется гибкая оборона, — пояснил я. — Каждое укрепление —
не просто препятствие. Это ловушка. Мы отдаем пространство, но
выигрываем в потерях противника. Противник захватывает метры, но
платит за это жизнями. В итоге мы истребили тысячи врагов. Понеся
болезненные, но в масштабах сражения, мизерные потери.
—
То есть ты нарочно сдал равелины, а не потому что не мог их
удержать? — уточнила Засекина.
—
Равелины задержали первую волну, измотали ее, — кивнул я. — Когда
их взяли — мы встретили врага на стенах, с высоты. Когда прорвали
бастион — заманили в узкие улицы, где численное превосходство не
работает.