С неба рухнул ливень, забарабанив по прохудившейся крыше, спустя
минуту вода просочилась и закапала уже в помещении. Загудел ледяной
ветер, море закипело ещё сильнее, теперь уже поднимая огромные
валы, направляя их в сторону скал.
Картина эта была одновременно и пугающей, и завораживающей. Я
почувствовал “запах бури”, как говорил отец. Соленый, морской
воздух защипал в носу.
Послышался шепот. Среди неразборчивой речи я совершенно точно
расслышал слова “голодный” и “помоги мне”. Будто волны пытались мне
что-то сказать. А может быть, голос этот исходил из самых темных
глубин.
Я проснулся от того, что скрипнула дверь. Вскочил и увидел в
проходе папу, скрестившего руки и ухмыляющегося.
— Ну, где же еще тебе быть. — пробасил он, нарочито выделив
“еще”.
— Ты храпел, а я из-за этого не мог уснуть.
— Так разбудил бы меня, делов то! — посмеялся отец и махнул
рукой, приглашая идти за ним. — Вставай, работы навалом.
Работы действительно предстояло много. Когда я только собирался
сюда, я представлял себе белоснежный, в чёрную или красную полосу
маяк, с панорамно – застекленной верхней площадкой. С тёплым,
уютным домиком. С чайками, кружащимися над шпилем. Но на деле все
оказалось печальней. Само сооружение и постройки рядом пребывали в
весьма плачевном состоянии, если не сказать – разваливались.
Конечно, отец и без меня восстанавливал маяк, только чтобы привести
в порядок все, понадобился бы целый штат рабочих, а не два
человека.
К вечеру, когда начало темнеть, мы прервали работу. Я быстро
поужинал, покормил сторожевого пса по кличке Фонарь заранее
приготовленной кашей. После пошел включать освещение.
Пульт управления находился в маячной комнате, которую папа
называл вахтенной. Это всего лишь на один этаж ниже светового
отсека, в котором и стоял огромный фонарь. Приходилось дважды в
сутки подниматься и спускаться по множеству ступенек. Как-то раз я
пытался сосчитать их, но сбился на семидесяти. К концу подъема я
всегда дышал, как загнанная лошадь. Мы с отцом подумывали перенести
пульт на цокольный этаж сооружения, но пока что не доходили руки.
Зато на площадке открывался удивительный вид и мне он никогда не
надоедал: вспенивающиеся гребни волн, меняющая при разной погоде
цвет вода, утопающее в море закатное солнце.