Леня втянул голову в плечи и захлопнул дверь. С той стороны
щелкнул замок. Илона как ее там по батьке — учредитель всего этого?
В смысле женщина? Хм…
— Сань, придется подождать, — бросил он, не глядя.
Я присел на лавку, охрана устроилась по бокам от меня. Медленно
поднял руки, взглянул на кисти. Чужие. У меня пальцы сломаны,
срослись неправильно, а тут и близко такого нет.
Хрень какая-то!
Я потянулся и снял маску, чувствуя свежий воздух, будто
вынырнул. Ощущение все равно, что в чужую кожу залез. Ни одного
своего шрама, ни одной царапины.
Зрачки привыкали к тусклому свету коридора. Все здесь было не
моим. Суставы и те двигаются не так. Тело ощущалась как чужая
шинель: вроде мое, но не мое.
Только что я стоял у железнодорожного переезда, говорил с
Козловым, чувствуя, как под ногами вибрируют земля от проходящего
состава. А теперь бетонный пол, двери с картонными замками и
непонятными надписями.
Арифметика упорно не сходилась.
Леня достал свою трубу с ярко вспыхнувшим экраном и я
окончательно убедился в том, что прогресс прошел мимо меня.
— Сань давай сфоткаемся, брат? — вдруг предложил он.
— А тебе моя рожа зачем? — уточнил я.
— Да как зачем, как выпуск конференции выйдет, ты звездой
проснешься! — заверил Леня.
— Если Игорич не вырежет, — буркнул второй, имени которого я по
прежнему не знал.
Леня перевернул свою трубу и я увидел на обратной стороне три
большие камеры. Пока рассматривал чудо техники, охранник стянул
маску, вытянул мобильник и приобнял меня за плечи.
И вот тут я все понял…
Сначала я увидел на экране телефона дату, а потом когда Леня
провел по нему пальцем, увидел свое лицо. На меня как из зеркала
смотрел паренек лет двадцати пяти. Брюнет, с выделяющимся скулами и
карими глазами.
Новый я.
Осознание свалилось, как ушат ледяной воды. Это точно не мое
тело и сейчас не 1996-й.
— Какой сейчас год? — спросил я.
— Че? — Леня рассматривал получившуюся фотографию на экране
мобильника.
Второй, так и не снявший маску с удивлением посмотрел на
меня.
— Слышь, тебе ж по голове вроде не прилетело…
— Год какой? — повторил я. — Две тысячи двадцать пятый?
— Две тысячи двадцать пятый, угу! — усмехнулся Леня, не
отрываясь от экрана.
Я почувствовал как по спине пробежал холодок. Две тысячи
двадцать пятый… прямо как мушкетеры тридцать лет спустя. Ну почти…
двадцать девять.