Смотрю перед собой. На дорогу. Но чувствую, как этот ублюдок буравит меня глазами. Прямо прожигает. Не поворачиваюсь. Хватит. Без того трясет. Тело колотит.
– Будешь делать, что скажу, – жестко припечатывает Каримов.
– А ты кто такой, чтобы мне приказывать? – не выдерживаю, нервы искрят.
– Я твой муж, – отрезает он.
И видимо, собирается продолжить. Но меня прорывает от этой фразы. От этого его определения.
Муж?!
– Ты мой насильник! – выпаливаю.
Все же смотрю на него. Вижу, как челюсти этого подонка сильнее сжимаются, как проступают вены на мощной шее, как темнеют его и без того жуткие, беспросветные глаза.
– Ты наденешь кольцо, – оскаливается Каримов. – Это. Или другое. Плевать. Но ты наденешь. Все должны понимать, чья ты теперь.
Отрицательно мотаю головой.
Слова не идут. Под его взглядом горло сдавливает. Но сдаваться и подчиняться всем его приказам не стану.
Только бы отец скорее приехал. Только бы…
Каримов резко поворачивает руль, съезжая на обочину. Глушит двигатель, отстегивает ремень, поворачиваясь ко мне всем корпусом. Нависает надо мной будто скала.
Отшатываюсь назад. Дыхание перехватывает. Лихорадочно вжимаюсь в спинку сиденья.
– У тебя нет выбора, – припечатывает ублюдок, пристально изучает мое лицо. – Еще не поняла?
– Папа скоро приедет, – бросаю. – И тогда выбора не будет у тебя.
– Вот оно что, – криво усмехается. – Точно. Наш папа возвращается.
Каримов прищуривается. Глаз с меня не сводит.
Он слишком близко. Горячее дыхание обжигает мое лицо, а отодвинутся уже некуда, пытаясь отстраниться от него, упираюсь в дверцу.
– Скоро, значит, – хмыкает и протягивает: – А я думаю, чего ты притихла.
Его ладонь вдруг накрывает мое горло. И меня холодом сковывает. Большой палец обводит подбородок, вынуждая дернуться, качнуть головой.
Эти прикосновения жгут кожу. Ненавистные. Омерзительные. Они будто утягивают обратно в прошлое. Окунают в ту грязь, которую уже никогда не смыть.
Пробую освободиться. Но ничего не получается. Каримов не дает. Усиливает захват. Ощутимо.
Пальцы скользят по шее. Нарочито медленно. Точно ласкают. А после перемещаются на плечо. Сжимают.
И гад подается вперед сильнее. Вынуждает поморщиться от такой близости, отвернуться в сторону от него.
– Ну пока он не приехал, у меня еще есть время, – заключает хрипло, почти касается губами моего уха. – И я свое возьму.