Некоторое время ехали молча. Потом Иван спросил:
— Люк, а зачем тебе лично наша Машина? Почему ты бросил все и
ухал в Трущобы? Ты никогда не говорил, что тебя заставило
последовать за Сэмом.
Люк устало привалился к стене кабины электровоза и,
прищурившись, глядел, как фары выдергивают из темноты толстые
кабели проводки и дробные ряды шпал, бегущих между рельсами куда-то
вдаль.
— Физика – моя жизнь, Иван. Мне стыдно признаться, но физику я
люблю больше всего на свете. Нет, не так. Я люблю свою жену, обожаю
дочку. И люблю физику. Если мне сотрут память, я уже не смогу
заниматься наукой.
— С чего ты решил, что тебя – ученого лишат памяти?
— У меня пока нет имени в научном мире. Я всего лишь аспирант.
Был аспирантом на кафедре Сэма. А теперь изгой. Думаешь, если я
вернусь в Хоупфул-Сити, кто-то будет разбираться, ценны ли мои
воспоминания? Меня запросто отправят в ближайший нейроцентр и
прочистят мозги. Да, я не забыл, что нейрохакеры должны стирать
лишь тягостные воспоминания. А мои научные знания, мой опыт, мои
исследования – едва ли не лучшее, что я помню. Но ты знаешь, как
велик процент неудач в процессе стирания памяти? Двадцать семь
процентов! Этим людям стерли не одни лишь «плохие» воспоминания. Их
начисто лишили памяти. Я боюсь рисковать. Ты назовешь меня трусом и
будешь прав.
— Но ты будешь жить. И твоя семья больше не будет замерзать в
холодной квартире, не будет голодать. Твоя дочь поступит в колледж.
Разве сытая, удобная жизнь не стоит твоих научных изысканий? – Иван
иронично усмехнулся, но в темноте кабины Люк этого не заметил.
— Ни за что! – помотал головой Люк. – Если я не смогу заниматься
физикой – лучше умереть. Элис знает об этом. Потому и согласилась
переехать в Трущобы. Я сделал ошибку – участвовал в митингах против
Новаторов. И теперь, если вернусь в Хоупфул-Сити, мне грозит не
только стирание памяти, меня посадят в тюрьму. Но тогда я не мог
поступить иначе. Ведь Сэм, которого я уважал, которым безмерно
восхищался, ходил на митинги и боролся против всеобщей коррекции
памяти.
— Выходит, это Сэм виноват, что ты оказался в Трущобах.
— Нет, Сэм не виновен. Он никогда не агитировал меня против
Новаторов. Я сам решил участвовать в сопротивлении. Был молод и
горяч. И это решение изменило мою жизнь. Разделило на до и после. А
потом у меня уже не было выбора.