«Не переживайте, Никита. Я просмотрела ваши правки в дипломную работу и буду готова их обсудить в понедельник».
Стоило отправить сообщение, как по ногам потянуло. Я застыла разве что на долю секунды и, тут же взяв себя в руки, отложила телефон. А потом принялась раздеваться, сделав вид, что не почувствовала присутствия мужа. Обернулась, лишь когда в поле зрения попала его рука. Загорелая, с коротко остриженными ногтями и выступающими венами. Вздернув бровь, Семен сгреб мой телефон.
– В целях безопасности вряд ли стоит брать его с собой в ванную.
Сердце подпрыгнуло и заколотилось где-то в горле. В ушах загрохотало.
– Он был в кармане, – делано-равнодушно пожала плечами я. – И хорошо, а то забыла совсем, что не ответила. По работе.
– Ты на больничном.
– Была. Сегодня его закрыли, а в понедельник я собираюсь…
– Это исключено. У тебя восстановительный период, и…
– И он пройдет гораздо более безболезненно, если я буду занята делом. Сидеть в четырех стенах невыносимо. Хоть на стену лезь.
– Нет, Вера. Это исключено. На дворе лето. Вернешься в универ к новому учебному году, как раз и химию успеешь пройти.
– Ты забыл, что у моих студентов экзамены. А дипломники? Их я куда дену? Нет-нет, – стояла я на своем. – Мы уже и с Садовым все обсудили. Он не станет меня дополнительно нагружать при условии…
– Я чхать хотел на его условия. Ты после серьезной операции, Вера. Тебе нужно отдыхать.
Я хорошо знала это выражение лица… Эту гребаную маску, которая означала, что разговор окончен. Губы дрогнули. Отросшие за время нахождения в больнице ногти впились в ладони.
– Скажи, тебе доставляет кайф отнимать у меня последнюю радость?
– А последняя радость, надо понимать, это тот сопливый мажор? – ухмыльнулся Шведов, вымораживая взглядом оставшийся в тесноте ванной комнаты кислород.
7. Глава 7
Вера
– Какой мажор? Ты не в себе, что ли?
Боже-боже, что со мной происходило внутри – не передать. Но показать это ему ни в коем случае нельзя было. Вот я и храбрилась, помня о том, что лучшая защита – это нападение. Ну а еще я ведь голой была. Это тоже играло роль. Семен, как бы ни блядовал, на меня каждый раз реагировал, будто впервые видит. Хищный взгляд наполнялся теменью, зрачки расширялись, как у кошачьих в момент охоты, и такое на дне той черноты было, что… В общем, в такой ситуации он забывал обо всем постороннем.