– Вы поешьте, поешьте, я принесу таблетку.
Едва Лотта скрылась, я метнулась в беседку. Надо нарисовать парня, прямо сейчас, пока моя память еще хранила его образ. Я нервно водила карандашом, брови, глаза, скулы, губы. Похож. И в полный рост тоже надо нарисовать. В тетради.
– Отдайте, – Лотта стояла рядом. – Если увидят, усилят защиту, вам будет больнее. И не спрашивайте. Не спрашивайте ничего.
Няня вырвала из тетради лист и быстро спрятала в карман. Я отвернулась, открыла первый попавшийся учебник, пусть уходит, пусть оставит меня одну. Мне надо заниматься. Почему мне было так больно от прикосновений этого парня, ведь я хотела их? Я чувствовала нашу близость, а память не отзывалась совершенно. И собака. Может, попросить маму взять собаку. Если так пекутся об охране, то собака нужна.
Я встала, отодвинула учебники. В голову ничего не лезло. Лучше погулять, пока не жаркое солнце. Я бродила по саду, наклоняясь к цветам и пугая бабочек, присматривала место для тайника. Надо спрятать портрет, который Лотта не успела увидеть. В дальнем углу сада росла голубая ель. К ветке был привязан стеклянный шарик. Кажется, это я его привязала. Для красоты? Или зачем?
Из-под огромного валуна бил ключик, вода собиралась в крохотном прудике. Из дома валун не видно, ель загораживала. Забор вокруг зарос диким виноградом, может там спрятать? Почерпнула ладошкой воду, будто умываюсь, а другой рукой торопливо толкала листочек с портретом под валун. Что-то мешало засунуть рисунок поглубже, и я, плюнув на конспирацию, опустилась на колени, разгребла землю и мелкие камешки.
В руку выкатился бумажный комок. Расправила на коленке, и забыла как дышать. Тот же парень, нарисован моей рукой, только в другой футболке, с оленем. На обратной стороне листка всего два слова: "Влада, советуй". И подчеркнуто. Что советовать? Меня никто ни о чем не спрашивает. Кому советовать? Валуну? Ключику? Себе? Лотте? Она предупредила, что защиту усилят, если найдут рисунок. И запретила задавать вопросы. Мне будет больнее.
Наверно, от рук того парня. От его близости. Больнее. Спрашивать маму бесполезно, я уверена в этом. Надо уйти, иначе найдут мой тайник. Но вместо этого я опустилась на влажную землю, прислонилась спиной к валуну, держа перед собой два портрета. Сколько времени прошло после нашей первой встречи? День? Месяц? Бумага явно долго лежала под камнями. Парень сказал, чтобы я вспомнила. Говорил про кольцо. Новый год.