– Выросла репка большая-пребольшая, – продолжила я сказку. – Задумал Дед ее вытащить из почвы и подать к столу на обед. Стал Дед репку тянуть за огромные листья. Тянет-потянет, а вытянуть не может… Позвал Дед Бабку. Бабка за Дедку, Дедка за репку. Тянут-потянут, вытянуть не могут.
– Земляне слишком слабые! – Утакен гордо подбоченился, подняв головные шипы.
Вредность – главная черта калемейского характера.
Мне вновь обидно стало за человечество.
– Дедка и Бабка были очень старенькими, – натянуто проговорила я. – В молодости они могли целую плантацию таких репок за день собрать!
Похимичив с планшетным управлением голограммой, я пропустила Внучку и призадумалась на миг.
Жучку, Кошку и Мышку не в меру продвинутые детишки могут принять по поведению за разумных существ. Маленькие монстрики предъявят мне претензию, что собаки, кошки и мыши на Земле не уравнены в правах с людьми. Что делать? Как завершить сказку? Пусть старики вытащат эту несчастную репку, и все! Потом я спою малышам песню. О любви. В ней им точно все будет понятно, в отличие от детских песенок с говорящими зверями и прочими чудесами.
– Я вытащу репку! – закричал фиолетовый пушистик Ойе.
Прыткий гость с Мокрокуса подскочил к гигантскому “цыпленку” и дернул за короткий хвост.
Птенец отчаянно запищал. Как в волшебной сказке, из мягкого округлого “комочка” распахнулись огромные крылья. Ветер от их взмаха смел малышей под розовую пальму. Я удержалась за край сцены. В два прыжка подскочила к птенцу и схватила его за лапы, надеясь остановить. Куда там! Земляне и вправду слабоваты для выполнения таких задач.
Цок-Пии уверенно взлетел и погнался за большой красной бабочкой. Я взмыла вместе с ним, не успев отпустить кожистые лапы. Когда подумала, что не мешает отцепиться, пусть “младенец” летит, куда ему заблагорассудится, мне бы кости целыми сохранить, то поняла – слишком поздно. Птенчик-великан меня унес так высоко, что и костей не соберешь, если рухнешь вниз.
– Малыш Чок-Чок, постой! – от страха забылось имя птенца. Балконы-переходы многих ярусов, разом превратившиеся в зрительские трибуны, пестрой мозаикой неслись перед глазами. Верхушки розовых пальм и лиловых дубов удалялись с пугающей быстротой. – Ма-а-мочка-а! По-моги-те!!! Кто-нибудь! Спаси-те! – голосила я. – Дядя Со-ом! Утончик! Леди Тельма!