Надо еще немного поспать — есть шанс, что отпустит. Прикрыв глаза, подтягиваю колени к груди, затихаю и вдруг отчетливо слышу за спиной ровное дыхание. На несколько секунд обмираю, боясь пошевелиться, затем осторожно поворачиваюсь.
Вот черт! Мне что, не причудилось?
Макс спит на спине в своей любимой позе — закинув руки за голову. Нижняя часть тела под одеялом, а верхняя открыта. И она голая. Загорелая кожа, волоски на груди и вокруг сосков, знакомый до боли узор татуировки на плече и руке… Мне казалось, что рубашку я с него снимала лишь во сне.
Нет! Только не это!
Надеюсь, он хотя бы в штанах. Я-то одета, если можно так сказать: юбка собрана гармошкой на талии, один чулок висит на щиколотке, второй – непонятно где. Но лифчик и трусики на месте, а значит есть шанс, что у нас ничего не было. А если было, то по крайней мере не все.
Надо сходить в душ освежить тело. И голову заодно. Я почти ничего не помню из прошедшей ночи, и по этому поводу у меня паника.
Опускаю ноги на пол и встаю на что-то мягкое и приятное. «Brunello Cucinelli» значится на бирке пальто Доронина, небрежно валяющегося рядом со вторым чулком. Зачем-то я запоминаю это красивое итальянское имя.
Водные процедуры мало чем помогают. Я и под теплой водой стою, и под холодной. Чередовать их пробую, но в голове совсем не проясняется, только морозить начинает.
Мама дорогая! Чем я думала, когда столько пила?
Из ванной выхожу, завернувшись в махровый халат и без белья. Надеть вчерашнее рука не поднялась.
Макс проснулся, сидит на кровати. Вздыхает и трет лицо. Ему тоже нехорошо, он и выпил больше.
— Привет, — говорю полушепотом, потому что от каждого лишнего звука мозг болезненно сотрясается. — Можешь сходить в душ, если хочешь. Полотенце на стиралке чистое.
Доронин угукает и уходит. Я поднимаю наши пальто и собираю диван, который впервые был разобран за четыре месяца жизни в этой небольшой квартирке. Как мы его разбирали — хоть убей не помню. Но хуже то, что не помню, чем мы на нем занимались. Впервые со мной такое.
В восемнадцать меня опоили наркотиком в клубе. Макс тогда отбил меня у извращенцев и привез ночевать к себе. Я была под кайфом, лезла к нему целоваться и на большее была согласна. Утром, к своему стыду, помнила все, а сейчас — полный провал. В памяти остался только сон о том, как мы страстно целуемся.