— Это сделаю, Матвеич. Здесь несложно.
* * *
Некрасов сдержал слово и позвонил мне уже через час. Так что я
поехал на окраину города. Здание СИЗО я знал, был здесь много раз,
даже с закрытыми глазами его бы описал. Кирпичное, грубое,
массивное, с копотью, которая так глубоко врезалась повсюду, что её
уже было невозможно смыть.
Хотя если бы не решётки на окнах, то это здорово бы походило на
загородный дом Монгола, где мы недавно были.
На въезде стояли толстые железные ворота, уже порядком
проржавевшие. Над высоким забором — целые мотки колючей проволоки.
Где-то лаяла собака. Всё настолько мрачное, что даже погода
изменилась: скрылось солнце, закапал дождик.
Я вылез из «марковника», захватил пакет и пошёл к входу. Там
меня ждал местный опер Брылёв, высокий молчаливый мужик со стрижкой
ёжиком, который постоянно курил.
Его я знал, часто видел, когда приходил сюда в свою первую
жизнь. И за обе эти жизни я едва слышал от него хотя бы десяток
слов, но мужик это старательный и честный. Даже чудо, что Некрасов
его уговорил, но зато можно быть уверенным, что Брылёв никому не
проболтается.
Опер молча провёл меня через вертушку, не отмечая в журналах,
потом через несколько дверей, которые отпирали, когда мы подходили
к ним, и привёл он меня не в помещение для свиданий, а в свой
кабинет.
Помещение тесное, развернуться негде. Стены завешаны плакатами и
календарями, там же листочки с записями, прикреплённые на
металлические кнопки, и вкладыши от жвачек.
Брылёв показал на ближайший к окну стол. Помимо бумаг на нём
была всякий хлам, начиная от пивных бутылок и заканчивая изъятой
контрабандой, которую не надо было сдавать в вещдоки, но нельзя
было съесть или выпить.
Здесь были сделанные из оргстекла рыбки, набалдашники с розочкой
на рычаг переключения скоростей, плетённые из капельницы рыбки и
нарды, густо разрисованные и аккуратные. Обычно таким рукоделием
занимаются в основном на зонах, но такие вещи в наших краях были
модные, и даже менты их охотно использовали. Ну и среди заключённых
ценились.
Помимо зэковских вещей были и другие, всякая мелочь, ширпотреб.
Вряд ли это изымали при поступлении, но кто-то мог притащить для
прикола или принести из дома игрушку своего ребёнка, чтобы починить
в свободное время. Тем более, на одном столе стоял видик, то ли
кто-то из оперов рукастый, всё чинит, то ли в хозотряде есть такой
умелец.