Рубашка тоже была другая, все так же казенная, но сегодня уже в мелкий розовый цветочек.
Кем бы она ни была, но она была очень хорошенькой.
– Ян Тимофеевич поговорит с тобой, а я пока выйду. Подожду в коридоре.
– Нам не о чем с ним говорить, – упрямо отвернулась она. – Я не помню ничего, можете не тратить время.
– И все-таки я вас оставлю.
Его раздражала ее упертость. Слишком уж фантастической была эта вся история. Потеря памяти... Как удобно. Но утверждать, что она непременно врет он тоже не мог, поэтому и привез сюда Стрельцова.
В ее палате психиатр пробыл ну минут двадцать от силы, а когда вышел, итог его был четок и ясен:
– Я не знаю, кем она вам приходится, что вас связывает и зачем она устроила весь этот цирк, но с уверенностью могу сказать одно – она не теряла память. Все ее утверждения, что она якобы ничего не помнит – ложь, от первого до последнего слова.
7. Часть 7
Вызывав для психиатра машину, Багиров принял решение остаться. Остаться, чтобы выяснить, кто же она такая. Зачем придумала эту байку про потерю памяти.
Он подозревал это и до вердикта врача, а после его слов удостоверился окончательно.
Кто она, черт возьми такая и какую ведет игру?
Зачем ей паспорт Наташи и где она его вообще взяла?
Слишком много вопросов и ни одного ответа. И это нужно было срочно исправлять. Если понадобится, он просидит здесь всю ночь, но в конце концов выяснит правду!
Постучав пару раз исключительно из чувства такта (все-таки она женщина и женщина беременная), Багиров с чистой совестью заглянул в ее палату.
Девушка полулежала на тощей подушке и смотрела на него из-под угрюмо сведенных на переносице бровей. Но в ее взгляде не было страха, и это было хорошим знаком.
– Зачем ты его позвал? Этого эскулапа.
– Мне нужна правда, Наташ, – называть ее именем жены было странно. Как-то противоестественно. Оно совершенно ей не подходило. Но настоящего ее имени он не знал, а контакт нужно было наладить незамедлительно.
Багиров пододвинул к кровати стул и сел. Максимально близко. Чтобы глаза в глаза. Чтобы увидела, что он не врет сам и хочет от нее того же – правды.
– Я знаю, что ты придумала свою амнезию.
– Не придумала.
– Пожалуйста, не перебивай меня, хорошо? – максимально мягко попросил он. И ему на удивление легко далась эта мягкость. Почему-то глядя на нее сразу же пропало все раздражение.