Она поворачивается ко мне, улыбается, но улыбка больше похожа на оскал. А потом целует Женьку. Уже не моего...Женьку.
- Извращенцы, - кидает Танька. И бросается за мной. Бегу со всех ног. Сбрасываю пиджак Алышева. Не могу больше ощущать на себе его запах.
- Эй, чокнутая, - Пашка машет рукой. - Может, теперь извинишься, я тебе ни капли не соврал. Хочешь, я тебя утешу. И удовольствие получишь. И Алому отомстишь.
Тошнит от всей грязи вокруг. Если бы можно было провалиться под землю, я бы сейчас это сделала.
Выбегаю из клуба. На ступеньках поскальзываюсь, едва не падаю. Снова спасает Танька. Но и ее присутствие сейчас лишнее.
- Отстань от меня, - разуваюсь, бегу босиком.
Машины сигналят, что-то кричат в окно. Водителям странно видеть босоногую девушку в нарядном платье в конце октября.
Колет в боку, во рту пересохло, дышать не могу - в легких горит. Холода совсем не ощущаю, наоборот.
Останавливаюсь, сажусь на корточки. Громко дышу.
- Господи, ну где я в жизни так накосячила, что меня вот так судьба наказала, - кричу во весь голос.
- У вас все нормально, - какая-то пожилая пара обращает на меня внимание. - Милицию или скорую нужно вызвать?
- Ничего мне не надо.
Поднимаю голову, смотрю на свет от фонаря. Как мелкие мошки кружат снежинки. Снежинки в конце октября.
Сил нет, доползаю до общаги. По дороге кто-то снимает меня на телефон, а мне теперь без разницы. Мою жизнь растоптали, изрезали мое сердце самыми острыми ножами.
- Богатырева, что с тобой. А ну иди сюда, - Клавдия Семеновна , наша комендантша, выскочила из своей будки. - Что с тобой случилось.
Обнюхивает меня, трогает за плечи, приподнимает юбку, чтобы видны были колени.
- Ты цела? Что случилось? С насильничали?
Вообще “Клаву” недолюбливает вся общага. Строгая, держит дисциплину в ежовых рукавицах. А сейчас это какой-то другой человек. Она накрывает меня шалью.
- Меня внутренне убили. Клавдия Семеновна, разве можно предать человека, которого любишь. Разве можно, вот так?
- Яна, ты из смазливого этого убиваешься? Из-за Алышева, что ли? Да на нем же клейма негде ставить, под каждой юбкой, подлец, побывал. Знаю, как больно. Знаю, милая. Бегом в комнату, чай и под одеяло. Следом заходит Танька, видимо, за мной всю дорогу бежала.
- Клавдия Семеновна, она не пьяная, не обкуренная. Честно, - чеканит подруга.