Отталкиваюсь от стены и встаю сначала на коленки, а после, упираясь ладонями в матрас, поднимаюсь на ноги не без труда. Каждая гребаная косточка болит, а малейшие движения даются с неимоверным трудом и через силу. Спускаюсь на бетон высокими сапогами до колен, что жмут уже давно из-за отекшего тела.
— Куда? — спрашиваю, застыв как изваяние, когда мужчина коротко кивает в сторону двери и, развернувшись, идет первым, не дожидаясь меня. — Я задала вопрос! Или тебя тоже мой акцент не устраивает? — Хриплый голос звучит в воздухе слишком резко и нагло, когда я не слышу ответа на поставленный вопрос. Как бы я ни пыталась держать себя в руках, злость все больше берет контроль надо мной, урывками пробиваясь наружу.
Не знаю, почему меня так сильно задевают слова об акценте — возможно, потому что я сама до этого насмехалась над Артемом, но своего не замечала, либо просто обидно, потому что в Штаты я больше никогда не вернусь… Теперь моя жизнь кончена во всех смыслах: я застряла в Самаре до конца своих дней… или пока Багровский не отправится в чистилище.
— Слухай сюда, раз не догоняешь. — Мужчина останавливается, устремляя на меня взгляд голубых, как морская вода, глубоко посаженных глаз. — В этом доме хуева туча мужланов, которые готовы раздербанить тебя в клочья по одному только щелчку. Каждый из них мечтает, что босс даст ему вволю поизмываться над заморской девкой и поиметь. Изнасилование — самое меньшее, что с тобой произойдет в этом доме. — Голос его убийственно спокоен и размерен, словно он устал от всего происходящего и хочет поскорее закончить этот разговор. — Тут, знаешь ли, не любят «приезжих», и преимущественно тех, кто свалил с родины, да еще и таким гнилым способом. Поэтому, если хочешь остаться целой и невредимой, просто молча иди за мной и не останавливайся, че бы тебе ни сказали. — Он заканчивает свою тираду, а я только и хлопаю глазами, внимая его наставлениям.
— Зачем ты мне помогаешь? — Выйдя из оцепенения, подхожу к темноволосому сквозь сковывающую движения боль, напустив на себя маску равнодушия и стервозности, а сама нервно тереблю ногтем указательного пальца материал платья. Глухой стук каблуков отдается от стен и терзает и без того расшатанные нервы. — Разве ты не один из них? — Во рту у меня самая настоящая пустыня Сахара, даже слюны не осталось, чтобы смочить пересохшее горло...