Такое ощущение, что я двинулась головой и попала в собственный кошмар, что преследовал меня долгие месяцы в США. Разве человек в здравом уме станет сравнивать себя со стеклом?
А как не сойти с ума, когда долгие часы ты находишься, балансируя между явью и забытьем, при этом ни на секунду не переставая анализировать прожитые месяцы?
Олег без сомнения знал, что я сделаю это. Вернусь ради брата не моргнув и глазом, ведь Миша все для меня. Похитив родного человека, бесчестный был уверен, что я плюну на собственную свободу и сдамся добровольно, лишь бы обезопасить семью. И он не прогадал: после его звонка я ломанулась в аэропорт, где мне пришлось попыхтеть, лишь бы улететь. Свободных мест на рейс не было, поэтому пришлось умолять пассажиров перепродать свой билет. Естественно, все отказывались и шарахались от меня, как от прокаженной, чувствуя некий подвох, которого, мать его, не было, когда я предлагала двойную сумму! Мне просто нужно было спасти жизнь брата!
Все прелести общения с земляками...
Однако мир не без добрых людей, и нашлась чудесная девушка, которая согласилась и даже не взяла доплату. Правда, для этого ей пришлось сдать билет, а мне — выкупить. Счет шел на минуты, меня всю трясло, как наркоманку без очередной дозы. Я понимала, что нужно улетать как можно быстрее, потому что вероятность того, что Арт узнает о моем побеге, была велика. Спойлер: он не узнал. Как выяснилось, мужу оказалось совершенно плевать на собственную жену, правда, женаты мы были недолго.
Не успела я сойти по трапу самолета в Самаре после пересадки на стыковочный рейс в Москве, меня скрутили наемники жалкого Багровского, и дальше я добиралась до барской резиденции под конвоем. К чему был этот цирк? Чтобы в очередной раз доказать свое превосходство?
Из горла вырывается сухой кашель, он нещадно дерет кожу. Не знаю, сколько часов лежу в одном положении на продавленном матрасе, пока колени поджаты к груди, а взгляд устремлен на покрытую облупившейся зеленой краской стену. Я пытаюсь согреть себя любыми путями, но отсутствие теплой одежды и элементарно одеяла не дает этого сделать. Все, что я могу — растирать бледную кожу ледяными ладонями, чувствуя боль от побоев.
Пробивающийся солнечный свет подсказывает, что наступил следующий день, который не принесет мне ничего кроме очередных страданий и самобичевания. Где Миша, пришел ли он в себя? Как его самочувствие? Радует одно: вряд ли в этом доме несколько подвалов, а значит, брат где-то наверху в теплой комнате. Перед глазами до сих пор мерещится измученное и худощавое тело Миши. Бедная мама, она, наверное, места себе не находит!