Но с Давидом все было иначе. Его не волновало то, что может случиться с «мерсом», он не отвлекался на «шумахеров» и «черепах», что окружали нас на шоссе. Давида заботила только его пассажирка.
Он вел плавно, спокойно и очень уверенно. Я чувствовала себя чем-то хрупким, очень важным и драгоценным — таким, что нужно оберегать любой ценой. Возможно, даже ценой своей жизни. В тот вечер мне показалось, что дело было не в том, что Давиду платят за эту работу. Мое пьяное подсознание шепнуло, что дело было только во мне.
Эти ощущения, да еще в сумме с «Мартини» подтолкнули меня туда, куда не стоило наступать.
Давид, пока мы ехали из кафе, изредка поглядывал на меня в зеркало, но молчал. Я же пристально изучала его черты лица, ресницы, глаза. Я любовалась им и пыталась найти хоть какой-то изъян.
Обычно, когда мне нравился парень, но я понимала, что дальше единичного секса мы никуда не продвинемся, я так и делала — выискивала то, что могло оттолкнуть меня: оттопыренные уши, нос «картошкой», редкие противные усы — да что угодно, что могло отвернуть меня. Но с Давидом это, как назло, не срабатывало. Мне все нравилось в нем. Вообще все!
— Вы водите так, словно боитесь разбить меня, — я решила первой с ним заговорить.
— Это так. Нужно оберегать то, чем дорожишь.
— Правда? — удивилась я. — Значит, все то время, что мы с вами практически не пересекались и лишь изредка встречались во дворе, вы действительно пялились на меня? А я уверяла себя, что мне это кажется. Вы так ловко отводили взгляд, что я не успевала вас подловить. А тут вон как громко сказано: дорожишь.
— Не пойман — не вор, — уголок его рта потянулся вверх.
— Ну, да...
Мы подъехали к дому, Давид медленно свернул в сторону гаража. Он припарковал машину и вышел первым. Открыв мою дверцу, подал руку, чтобы помочь мне выбраться. Я сделала шаг, выпрямилась и оказалась настолько близко к водителю, что сумела разглядеть крохотную родинку под бровью.
Мы стояли и смотрели друг другу в глаза.
— И много в вашей жизни такого, что вы хотите оберегать? — вперед мозга вел меня пьяный язык, пока я с упоением втягивала запах пряной туалетной воды Давида.
— Нет. Но у вас, Елена, почетное первое место, — не отводя взгляд, уверенно ответил он.
— О, как! Давид, это очень глупый подкат.
— Я таким не страдаю. Если мне нужно, я завоевываю.