***
При моём появлении
Шиничи всё так же читал книгу.
— Ты там говорил,
что спокойно разгуливал по моему дому? Тогда для тебя есть работа.
Нужно кое-что забрать из кладовки, сам брать не решился, уж очень
подозрительно было бы, попроси я личный дневник дяди. Я тут накидал
план, как найти кладовку и где примерно стоит ящик. Это положишь
вместо дневника, я передал ему купленный по пути ежедневник, почти
идентичный дядиному.
Шиничи аккуратно
захлопнул книгу, пробежал глазами по плану, положил в карман
блокнот. Неторопливо собрался и исчез.
Я же занялся
ужином. После окончания возни на кухне я устроился на кровати и
начал перечитывать письма дяди. Почти ничего полезного. Ладно,
откроем рабочие записи. А вот тут уже есть что-то. Пришлось
полистать почти в самое начало. Среди неожиданно приходивших к нему
идей и пометок на труды каких-то авторов, иногда встречались записи
о чисто рабочих моментах. Он упоминает раскопки в Российской
Империи и жуткую волокиту с властями для получения всех необходимых
бумаг, несмотря на то, что приглашающей стороной были как раз они.
Где же это было? Вроде во втором томе монографии. Я встал и взял
как раз читаемую Шиничи книгу. Как знал, что пригодится.
К приходу Шиничи я
уже примерно сориентировался в ситуации.
Шиничи положил
передо мной дневник и вопросительно посмотрел на меня.
— Прости, что
сгонял, возможно, что это было даже не сильно и обязательно.
Семнадцать лет назад дядя вёл раскопки в Российской Империи порядка
пяти — шести месяцев.
Шиничи ощутимо
напрягся.
— Да-да, понимаю,
с этой страной у тебя связаны не самые тёплые воспоминания, но
вернуться придется. Просто идеальный для нас вариант. Небольшой
городок в глубине страны, в который иногда наведывались археологи.
Не удивлюсь, если жители еще помнят те раскопки, что велись рядом.
Я еще почитаю ежедневник дяди, мало ли там будут еще какие
интересные детали. Да и поездка туда не будет слишком опасна, вряд
ли кто-то будет искать тебя там.
— Меня не ищут,
точнее не ищут конкретно меня. Ищут представителей Рода, которые
теоретически в момент нападения быть вне клановых земель. Таких к
слову не было, мы жили слишком закрыто, точное число представителей
Рода знали только мы сами — закон о самоуправлении на землях
свободных Родов. В основном это касалось только детей — нас
представляли суверену только при исполнении восемнадцати. Все
свидетельства о рождении хранились в архиве поселения, который был
сожжен. По косвенным признакам наверно можно было бы понять, что я
когда-то существовал, но применение в замкнутом пространстве
мастерской техники, усиленной артефактами, вряд ли оставило даже
пепел от тел людей, пребывавших в эпицентре взрыва. Так что мне
нечего боятся с этой стороны. Даже если о моём существовании и
знали, то считают, что я мертв.