Кажется я начал догадываться, дядя
Гот наверно ещё ничего не знает об их планах.
— Дорогой вы наш, глубокоуважаемый
Готхард Вильгельмович, — торжественным тоном начал Илья, поднимаясь
со стула. Невооружённым глазом было видно, как он волнуется. На
сцене перед сотней зрителей он был гораздо смелее. — Я хочу
сообщить вам приятную новость. Мы с Елизаветой решили связать свою
жизнь узами брака. Ну то есть пожениться. Мы любим друг друга и
жизни друг без друга не представляем. Хотим быть вместе всегда, в
горе и в радости. Но сделать этого без вашего благословения мы не
можем и не хотим. Поэтому, я хочу попросить у вас руку вашей
внучки.
— Левую или правую? — спросил у него
Курляндский, странно глядя исподлобья.
— Что? — растерялся Илья.
— Какую руку ты хочешь попросить? —
нервно уточнил старик. — Не обе же! Про обе речи пока не было.
— Видимо я не совсем вас понимаю, —
пролепетал и без того взволнованный Илья, окончательно теряя связь
с реальностью. А я просто сидел и улыбался. Готхард с ним просто
играет. Или, что вполне возможно, издевается. А это в его случае
уже хороший признак. Илья увидел мою ухмылку и его глаза стали ещё
шире. — А ты чего лыбишься?
Я молча приложил палец к губам,
очень надеюсь, что он поймёт. Вроде бы понял. Просто молча
уставился на старика в ожидании продолжения. И чего он так
удивляется? Вроде знает уже, что из себя представляет Курляндский.
Хотя, наверно и сам Курляндский слабо себе представляет, что он
такое.
— А чего это ты так личиком
осунулся, Илюшенька? — чуть ли не пропел дядя Гот. Я еле сдержался,
чтобы не заржать, как конь на пастбище. Шоу продолжается. — Да всё,
успокойся. Лучше скажи мне, ты её любишь?
— Очень, — закивал Илья и на лице
появилось жалкое подобие улыбки.
— Ты же понимаешь, что, если ты её
обидишь, я тебя с того света достану?
— По этому поводу точно можете не
переживать, — уже более уверенно сказал Юдин, начиная потихоньку
приходить в себя. — Я сам за неё кого угодно порву на части.
— Тогда забирай, — невозмутимо
сказал Готхард, словно у него спросили крестовую отвёртку, и
продолжил что-то резать ножом у себя в тарелке.
— Хм, спасибо, — произнёс Илья и сел
обратно на свой стул.
Некоторое время все молча продолжали
ужинать. Потом потихоньку, по настойчивой инициативе Елизаветы,
началась обычная светская беседа ни о чём и обо всём сразу. Обе
начатые до этого темы в разговоре больше не фигурировали. По поводу
преподавания фармацевтики я решил повременить с разговором, вернусь
к нему позже. Мне кажется, что Курляндский сейчас упирается
принципиально, не к лицу князю быстро сдаваться. Так что не теряю
надежды.