Он забрал у меня мою семью. Но так как у него самого никого нет, единственное, чего я могу его лишить в ответ, это его ребенок. Мой ребенок. Наш…
— И какого хера ты тут делаешь? — рокочет над головой до омерзительных мурашек знакомый голос.
Вздрагиваю и открываю глаза.
Нет… нет, только не он!
Огромный как скала. Красивый, как сам дьявол. А ведь раньше я считала его едва ли не богом…
Алексей Мансуров — мой худший кошмар. Мое проклятие.
Смотрит на меня ненавидяще своими черными глазами. Вижу, как под густой бородой желваки играют.
— Значит решила избавиться от моего ребенка, — цедит он, — даже не сообщив мне о нем?!
Вот черт… он все знает!
Вскакиваю на ноги. Хватаюсь за ручку спасительной двери. Но он ловит меня за косу и, наматывая ее на кулак, притягивает меня к себе. Разворачивает к себе лицом:
— Я задал вопрос, Мая, — требует зло.
— Не. Ваше. Дело! — выплевываю я, пытаясь вырваться.
Встряхивает меня, натягивая мои волосы на своем кулаке:
— Ошибаешься, — шипит мне в лицо. — Все, что связанно с моим ребенком — мое дело! И если ты посмеешь ему навредить, клянусь, — выдыхает и на полном серьезе продолжает, — я убью тебя, Пчелка.
И от того больнее, что он до сих пор использует мое детское прозвище. Будто ничего не изменилось. Будто я все еще маленькая Пчелка Майя, а он дядя Леша, который на каждый праздник присылает нам с братом подарки и неизменно дарит мне цветы при каждой встрече. Единственный.
У меня в глазах слезы собираются. Как же я его любила…
Дверь в кабинет открывается:
— Барышня, долго вас ждать?!
— Она не идет, — отвечает за меня мерзавец.
— Спасите меня, — шепчу я, бросая умоляющий взгляд на женщину. — Он — тот, о ком я вам только что говорила!
— Семейные разборки — не мой профиль! — она хлопает дверью.
Я с отчаянием возвращаю взгляд глаза в глаза самой большой опасности в моей жизни. Самой большой ошибке.
— Дядь Леш, — шепчу я сквозь слезы. — Ну отпустите вы меня, умоляю…
Вижу, как взгляд его темных глаз смягчается. И рука в моих волосах тяжелеет. Он проводит костяшками пальцев по моему подбородку, собирая мои слезы.
— Не могу, Пчелка, — хрипит он. — Я обещал твоему отцу, что позабочусь о тебе.
— Ненавижу! — шиплю я. — Да как у вас язык поворачивается приплетать сюда моего отца! После всего… Чудовище! Отпустите меня! Вы не имеете права ко мне прикасаться!