Дышу всё тяжелей. Разум почти что тонет за бешеным шумом крови в ушах.
Спускаюсь руками по его обнажённой спине. На кончиках пальцев искрит электричество.
И всё же, добравшись до края его брюк, не забываю выудить спрятанный под ремнём нож. И осторожно выронить у себя над головой, прикрыть подушкой. Как использовать – разберусь потом.
Проклятый мудак играется со мной. Всё тянет. А когда начинает входить, делает это так медленно, что чувствую каждый миллиметр его члена.
- Такая узкая… - шепчет в самое ухо.
Становится противно – я то знаю, что узкая не я. Это поработали проклятые гуанадские врачи.
Но уже через мгновение забываю об отвращении, потому что его тело заполняет меня. Тяжело дышу и качнувшись, толкаюсь навстречу, пытаюсь насадиться глубже.
Не знаю, кто здесь и чего хочет – я, модификация или проклятый мудак – но это самый потрясающий секс в моей жизни. Уже сейчас. А всё ведь только началось.
Ещё целую минуту разыгрываю из себя покорную простушку, после чего, плюнув, опрокидываю любовника на спину.
Плотно примкнув бёдрами к его бёдрам – так, чтобы не дайте звёзды, не ошутить трения внутри, потому что иначе просто сорвусь – наклоняюсь и начинаю целовать твёрдый, как камень торс. Обнажённые загорелые плечи. Снова спускаюсь на грудь. Ловлю губами сосок.
Тело вибрирует, когда слуха касается его протяжный стон.
А потом его пальцы вплетаются в мои волосы, и я тону в этом странном и незнакомом чувстве. Там, где они касаются кожи, меня как будто током бьёт.
Не замечаю, как начинаю движения. Толкаюсь бёдрами всё быстрей.
- Не смей…
О, я, догадываюсь, чем должна закончиться эта фраза – да вот только я быстрей.
- Зараза! – выдыхает мой «хозяин». Рывком возвращает меня на матрас, и вбивается так быстро и яростно, как будто боится куда-то опоздать.
Лежу, полная сладкой неги. Конечно же, никак не ощущаю, когда он изливается внутри меня. И даже не беспокоюсь об этом – своё я взяла, а что касается детей, так у меня двухгодичный блок.
Рэй оседает на меня. В последний раз целует грудь. Чуть сжимает её. Ловит губами сосок и поиграв языком, выпускает на волю.
Не замечаю, как моя рука оказывается у него в волосах. И даже совсем не хочется называть его мудаком.
Кажется, он тоже устал. И мы просто лежим, тяжело дыша и не думая ни о чём.
Рэй
Коронной фигурой этого страстного танца должен был стать запрет кончать. И она, как раба желаний, подчинилась бы мне. Нарушить приказ просто не смогла бы.