— С возвращением, Ваше Сиятельство, — кто-то из домовых на ходу поймал мою одежду.
Еще два нелюдя разбежались в разные стороны, когда я решительно направилась в северо-западную часть дворца. К лестнице на второй этаж, где находился личный кабинет императора и его сына.
Позолоченная лепнина выделялась на фоне мраморных балюстрад. Сдвоенные колонны из серого гранита, словно атланты из легенд, поддерживали выбеленный потолок. Ложные окна из зеркал добавляли пространству больше света. Поэтому мне чудилось, что я шла через божью обитель прямо к Всевышнему на поклон.
Забавно, но именно так о себе думали все самодержавцы.
— Ваше Сиятельство! Ваше Сиятельство!
За моей спиной послышался топот девичьих ножек. Служанки, охранницы, сплетницы.
— Император во дворце? — задала один-единственный вопрос, а вот на оклик не обернулась.
— Его императорское величество отбыл по государственным делам в Москву, — пискнула рыжая девица между тяжелыми вздохами.
Ничего, пусть побегает. Полезно не только уши у дверей императорских спален греть, но и лапками шевелить.
— Алексей?
Мое фривольное обращение по отношению к сыну императора окончательно покоробило служанку. Бедняжка запнулась на ровном месте и чуть не протаранила резные двери. Благо охранник великодушно распахнул их перед нами.
— Е-его императорское высочество в кабинете. К-кажется, — заикаясь, протараторила она.
— Когда кажется, креститься надо, — я притормозила и резко повернулась к девушке. В памяти ее имя не всплыло, а круглое личико с кучей веснушек на щечках ничего не подсказало. — Наш патриарх так говорит.
Она открыла рот, нижняя полная губа задрожала. Хмыкнув, я вручила ей сумочку с наказом сторожить и двинулась дальше. Пальцы сминали папку с документами вместе с треклятым письмом Алексея.
Я собиралась серьезно поговорить с ним. О многом.
— Ваше Сиятельство? — удивился Илья Корф при виде меня.
У секретаря Алексея сползли очки, когда он прижался к стене. Не ожидал, бедолага, что кто-то вынырнет из проходной. В уборную редко забредали люди, хотя это был кратчайший путь до цесаревича.
— Подслушиваешь, Илюша? — хмыкнула я.
Остановившись, я с невозмутимым видом поправила его черный галстук. Затянула так туго, что Илья с хрипом дернулся. Рыбьи глазки чуть не вылезли из орбит, впалые щеки покрылись пятнами нездорового румянца. А я все тянула и тянула, будто вымещала злость и разочарование на очередной дворцовой мыши.