Он махнул рукой.
– Играйте… Только тихо. Грех конечно. Но оно все грех. Еще со
времен изгнания Адама и Евы из рая.
Я улыбнулся. Еще одна победа. Временная, но победа.
Свистнул в свисток.
– Продолжаем!
Староверы и Старатели с новыми силами бросились в бой. Под
радостные крики зрителей хоккей продолжился. Отдохнувшие команды
буквально обрели второе дыхание. Игра стала резче, появились даже
попытки выйти на какие-то комбинации. Первую же попытку снова
подраться я мигом пресек. Пара ударов по головам - игра мигом
продолжается.
Бить хоккеистов палкой - я не боялся. Все играли в теплых
шапках, зимних парках, считай и защитной амуниции не нужно.
Впрочем, для вратарей мы успели сделать маски и ракушки. Они стояла
на воротах в толстых тулупах - ни одна шайба не пробьет. Беда была
одна. В масках были столько узкие прорези, что мало что было
видно.
Команды шли ноздря в ноздрю. Стоило забить Староверам, как тут
же Олаф вколотил шайбу между ног вратарю. Три три.
Увы, под конец матча Старатели вышли вперед - приноровились
бросать в створ ворот издалека, не вступая в силовое
противоборство. Когда время игры закончилось, счет был семь
три.
Я свистнул закончить матч, упал спиной в сугроб. Потом сел,
вытер лицо снегом. Отбитые колени болели, легкие горели словно
угольная топка “Северной Девы”. Я смотрел на празднующих людей, на
братающихся староверов и старателей и понимал – этот город не
просто место, где добывают золото. Это место, где люди пытаются
построить новую жизнь. На краю света. Со всеми ее радостями,
горестями, грехами и… надеждами.
Сразу после новогодних праздников случился новый приступ золотой
лихорадки в городе.
Ночью в окно кинули снежок. Я проснулся, сунул ноги в тапки.
Печка весела трещала огнем, вставать совершенно не хотелось. Но
придется.
За окном – чернильная темень юконской ночи. Я поджег спичку,
поднес к стеклу. На термометре застыла отметка… минус сорок четыре
градуса ниже нуля. В такую погоду даже волки не выходят из логова
или где они там живут.
Снежок повторился. Эх! Не сделал я уличное освещение еще в
Доусоне. Теперь иди, спускайся вниз. Я быстро накинул на себя
одежду, сунул ноги в муклуки, схватил Кольт. Осторожно подошел к
окну, приоткрыл.
— Кто там?
— Итон! Это я, Джек!
Лондон? Что ему нужно в такой час, да еще и на сорокаградусном
морозе? Я надел парку, шапку, спустился вниз. Джек стоял,
прислонившись к стене, с ног до головы покрытый снегом, его лицо
было синюшным от холода, а руки дрожали. От него разило виски.