Раздался стук в дверь.
– Войдите.
На пороге стоял Артур. Его лицо светилось. Он выглядел
повзрослевшим, крепким. Зимний холод и тяжелый труд Доусона
изменили его, закалили.
– Дядя Итон! – воскликнул он, едва переступив порог. – Вы
закончили с корреспонденцией?
– Закончил, – ответил я, убирая письма в ящик стола и запирая их
на ключ. – Что там у тебя?
– Все готово! – Артур буквально подпрыгивал на месте. – Кузьма с
парнями елку нарядили! Джозайя сварил пунш! Я даже пару бутылок
шампанского из твоих запасов достал! Можно?
Как только открылся перевал Чилкут в Доусон пошли “караваны”
индейских упряжек. Везли все. Сушеные фрукты и овощи, элитный
алкоголь, шоколад и конфеты, сгущеное молоко, коф и чай. У нас
появились зеркала, напольные часы, книги и журналы. Я даже
подумывал открыть в Доусоне публичную библиотеку. Останавливал
только дефицит жилья. Хоть и заработала вторая лесопилка
Аляскинской компании, но досок для строительства все-равно не
хватало - главной головной болью по-прежнему оставалась сильная
перенаселенность. А ведь за перевалом весны ждало еще пара десятков
тысяч старателей. И многие тоже с семьями, детьми. Страшно
подумать, что тут будет после вскрытия рек и начала навигации.
– Можно, – улыбнулся я. Рождество. В Доусоне. Это было...
необычно.
– Отлично! – Артур схватил меня за руку. – Пойдем! Все ждут!
Мы спустились вниз, в салун. «Северный Мамонт» был полон народу.
Но сегодня не было обычного шума и ругани. Люди стояли у большой
ели, которую привезли из леса и установили посреди зала. Она была
не слишком пышной, но украшена самодельными игрушками, лентами, и…
свечами. Десятками маленьких свечей, прикрепленных к веткам. Рядом
стояли ведра с водой. Не дай бог полыхнет. Что делает пожар с
деревянными зданиями мы недавно все наблюдали на примере с
Гуггенхаймами.
Я замер. Атмосфера была самая рождественская из всех
возможных.
Кузьма подошел ко мне, держа в руках горящую лучину.
– Мистер Итон, – сказал он, его лицо сияло. – Благословите.
Я колебался. Риск…
– Давайте, – сказал я наконец. – Аккуратно.
Кузьма начал зажигать свечи. Одну за другой. Пламя вспыхивало,
освещая лица людей, отражаясь в их глазах. Зал наполнился мягким,
трепещущим светом и запахом хвои и горячего воска. Это было
красиво. Почти волшебно.
Когда все свечи были зажжены, зазвучала музыка. Не расстроенное
пианино, а… скрипка. Кто-то из старателей оказался неплохим
музыкантом. И начали петь гимны. Русские, американцы, индейцы – все
вместе. Про Рождество. Про мир. Про добро.