– Эй, мужик! – максимально дружелюбно начал я. – А где тут
позвонить можно? Телефончик сел, а мне бы срочно пару сообщений
черкануть. Ну, или просто скажи, кто на вашем этом празднике жизни
главный?
Мужчина замер с полотенцем в руках. Медленно, очень медленно он
повернул голову в мою сторону. Его серые глаза, до этого момента
вполне спокойные, теперь буравили мою физиономию с выражением,
которое я бы охарактеризовал как «смесь крайнего удивления и легкой
брезгливости».
Он окинул меня цепким взглядом с ног до головы – от нелепых
сапог на босу ногу до растрепанных волос – и его губы скривились в
тонкую, неприятную линию.
Около пары минут мужик просто молчал, но это молчание было
красноречивее любой тирады. Судя по всему мне явно давали понять,
что желания к общению не имеется.
Наконец, реконструктор соизволил заговорить. Голос у него был
низкий, с рокочущими нотками, и каждое слово он чеканил так, будто
высекал его из гранита.
– Ты… к кому обращаешься, хам?! – процедил усатый, в его голосе
отчётливо послышалась сталь. – Какого «мужика» здесь усмотрел? И
давно ли мы стали на "ты"? Будьте любезны, обращайтесь ко мне, как
положено.
Мой внутренний дипломат, обычно спящий богатырским сном,
встрепенулся. Похоже, я лоханулся с обращением, надо исправлять
ситуацию. На "мужика" этот тип почему-то разозлился. Из толерантных
он, точно...
– Э-э, ну не кипятись так, уважаемый, – я попытался изобразить
обезоруживающую улыбку, которая обычно действовала на всех без
исключения. – Я с положительной точки зрения. Мужик – в смысле, не
баба же ты, верно? Сильный, здоровый… представитель мужского пола.
Комплимент, можно сказать!
Я даже подмигнул ему, для пущей убедительности. Кажется, это
было лишним.
Выражение лица реконструктора стало таким, будто он только что
раздавил навозную кучу и теперь пытался понять, как отмыть от
мерзкого запаха весь мир. Брови сошлись на переносице, а желваки на
скулах заходили ходуном.
– Ты… – начал он, и по тому, как набирался воздух в грудь, я
понял, сейчас будет что-то очень недружелюбное.
И точно. Вместо ожидаемой словесной тирады о нормах приличия в
девятнадцатом, или какой там у них век на дворе, мужик, сделал
резкое движение. Его мокрое холщовое полотенце со свистом рассекло
воздух, целясь мне прямо в лицо.
К счастью, я оказался быстрее и успел увернуться. Ткань ударила
меня по плечу. Не то чтобы очень больно, но унизительно – это факт.
И мокро. А главное – совершенно неожиданно.