Казалось, в чертах проглядывалась странная тень, придающая потусторонний оттенок. Жуткий шепот над ухом шипел зловещие предсказания:
— Умрёшь, скоро умрёшь...
Эти слова несли в себе холод, словно дыхание смерти, и медленно прокрадывались по шее, вызывая мурашки и пугающее предчувствие неизбежности.
Сицилла вздрогнула и резко развернулась, прикрывая рот, не позволяя крику вырваться. В помещении ни души, но беспокойство уже всецело овладело разумом несчастной.
Девушка в очередной раз устремила взгляд к водной глади. И только на мгновение её облик прошёл рябью, показывая иную картину. В отражении волосы казались темнее, глаза приобрели серый оттенок, мягкие черты заострились, а аккуратные губы призывно алели. Цилла дрожащими пальцами коснулась воды.
— Ты… Кто ты? — выдохнула девушка. Отражение хмуро усмехнулось и исчезло. Вместо него возник привычный облик Сициллы.
На дрожащих ногах гитка вылезла из воды, наспех закуталась в халат. Она озиралась, подобно затравленному зверю, не зная, что делать со своим сумасшествием.
***
Тем же вечером...
На вилле царила напряженная атмосфера. Юлия смотрела на своего мужа, сенатора Марка, с яростью в глазах. Ее длинные пшеничные волосы разбросаны по плечам, а лицо выражало беспокойство. Сенатор с холодным взглядом сидел, ухватившись за край стола. Седина завешивала глаза. Сицилла, наблюдая за родителями, тихо сжалась и уставилась в тарелку. Кирс лишь скептически усмехнулась и выпила залпом бокал вина.
Родители сестер часто ссорились, словно между ними не погасла давняя обида, и всякий раз в ответственные моменты происходил скандал.
Кирс, из года в год наблюдая подобное и попутно являясь любимицей отца, в итоге стала нарциссично-надменной особой, считая, что мир крутится вокруг нее. Сициллу же отец и вовсе не замечал, всегда отмечая, что она крайне слабый василиск, неспособный даже на частичную трансформацию.
Мать зачастую прибывала в забытье, словно из нее выжгли душу. Этой женщине не до детей.
— Провались в бездну, ненавижу! — Юлия рывком поднялась из-за стола и покинула столовую. От того, как громко упал стул, Сицилла вздрогнула.
— Кирс... — заговорил Маркус, откидывая нависающие пряди.
— Отец... — блондинка довольно оскалилась, вальяжно облокотившись на стол.
— Проследи за сестрой, не хочу допустить позора на завтрашнем празднестве...