Если с Ари я легко поладила, то с её братом долгое время старалась особо не пересекаться. Поговаривали, что наследник жесток и скор на расправу, властолюбив и жаден. Вокруг его фигуры всегда витали мрачные слухи, и Чезаре не торопился их развеивать. Напротив — ему нравилось видеть страх в глазах подчиненных, и вот это откровенно пугало.
Благо, своему отцу он не перечил, и, когда меня приставили к Ариане, не стал возникать, сохраняя видимый нейтралитет, который, впрочем, продлился недолго. Через пару месяцев Чезаре вызвал меня к себе и устроил допрос.
Он сомневался, что в нужный момент я рискну головой ради его сестры, ведь инстинкт самосохранения не так уж просто побороть. В критической ситуации тело рефлекторно дергается в сторону, а объект охраны оказывается под ударом.
Тогда я его не убедила — одних слов было маловато. Ко мне приставили солдат и заставили биться с ними в полную силу, швыряли из угла в угол, дрессировали, как собаку, после тренировок я едва доползала до кровати. Потом стало легче — я научилась давать отпор, стала более выносливой, отточила скорость реакции, но этого было мало. Чезаре требовал доказательств и, к счастью или к сожалению, он их получил. По дороге в аэропорт на нас напали, в машине была только я с Ари и еще один охранник, который из той передряги не выбрался. Я отхватила две пули: одна пришлась в бедро, а вторая в плечо. Ари отделалась царапинами.
Больше вопросов ко мне не было.
— Джул?! Я со стеной разговариваю?
Проморгавшись, я отогнала от себя неприятные картинки и тихонько ущипнула её за бок.
— Не придумывай. Между нами только деловые отношения.
— Что-то о других он так не волновался!
— Вот и я говорю: все вопросы к нему. А теперь можно я немного посплю? Голова опять разболелась.
Ари обиженно надула щеки, но больше не спорила. Она шустро убрала поднос, задернула шторы и подоткнула одеяло, чтобы я лишний раз не напрягалась.
— Раз ты так настаиваешь, я и правда спрошу у него, — шепнула напоследок.
— Ари!
Девушка заливисто рассмеялась и юркнула за дверь.
Казалось, жизнь возвращалась в прежнюю колею, но меня всё ещё не отпускало чувство опасности…
Следующая неделя тянулась невыносимо медленно. Я считала дни, мучаясь от безделья, и круглыми сутками валялась в постели, потому что всё остальное мне запретили. Мышцы одеревенели, мне не терпелось вернуться в строй, приступить к тренировкам, избавиться, наконец, от слабости, но доктор Порте сказал повременить. Скудное питание тоже не добавляло радости — к четвертому дню от риса воротило, бульоны приелись.