— Ну вот, мы будем их кушать и погружаться в самые радостные воспоминания. А этот блин всё испортит своей горечью и тоской. Не забывай, Амелька, что твоя стряпня на людей влияет. А о Клавдии не думай. Пусть вначале и будет смотреть на тебя волком, но потом, стоит ей стряпню твою попробовать… Тебе нужны слухи, Амелька. Пусть и не любят тебя, но за волшебством приходить будут. А ты не теряйся! Пока не проси монет, услугой плату бери. Крышу отремонтировать, дров привезти, яйцами да молоком бери, мясом или животиной. Но Клавдию я позвала не для этого… Не для хорошего настроения и воспоминаний о детстве.
— А для чего?
— Болеет она, — чуть подумав, тихо заговорила Авелина. — Давно уже кровью кашляет, угасает с каждым днём всё сильнее и сильнее. Вот я и думаю, поможет ли твоя магия?
— Боюсь, ты переоцениваешь мои возможности, — нахмурилась я и глянула на спящего сына. Я всё же дитя другого мира. И знаю, что кашлять кровью можно от многих болезней. В том числе и от заразных, смертельных… Меньше всего мне хочется заразиться чем-то опасным или заразить сына. — Я не уверена, что хочу видеться с этой женщиной.
— Боишься? — прищурившись, усмехнулась Авелина. — Но ведь лекарство — самый быстрый способ добиться славы.
— А вот боюсь! — достаточно резко отреагировала я. — Боюсь, что мне придется потом себя лечить. Я не разбираюсь в медицине, но знаю, что бывают болезни…
— Это ты знаешь о своём родном мире, а здесь многое магией лечится. А Клавдия… Нет у неё таких средств, чтобы болезнь свою у мага вылечить. Дороги маги нынче.
— А ты?
— А я не лекарь. — развела руками женщина. — Травы укрепляющие могу заварить да мазь сварить от ожога. Маги же лечат по-иному, они заглядывают внутрь, видят все каналы, в том числе и повреждённые. Магией на них влияют, лечат изнутри.
— Тогда почему ты решила, что я смогу помочь Клавдии? — опешила я. — Я вообще сомневаюсь, что у меня она такая сильная. Да, настроение меняет, но не более.
— Вот и проверим, — улыбнулась Авелина. — Главное, не пытайся себя заставлять. Получится — хорошо. Нет — ну, что же теперь.
Меня не успокоили слова Авелины, но когда пришла Клавдия, мне стало немного легче. Женщина не смотрела на меня как на врага, не кидалась язвительными фразочками и никак не пыталась задеть, выставив себя в лучшем свете. Нет, она была вполне улыбчива и вежлива. И я бы и не подумала о какой-то болезни, если бы не землистый цвет лица и тяжелая одышка. То, что Клавдия глубоко больна, было видно невооруженным взглядом.