Парень поднимается, и его ведет из стороны в сторону. Как раз в это время деваха натягивает на себя лифчик и проносится мимо меня фурией, неприязненно толкнув в плечо:
— Сука!
Выходим со Славой на улицу, заворачивает за угол. Народа тут нет, так как закуток небольшой и плохо освещенный. Парень тут же приваливается к стене, потому что пьяные ноги его не держат.
— Что там у тебя? — спрашивает небрежно, достает из пачки сигарету и прикуривает.
Тянет дым глубоко в себя и выдыхает мне в лицо, отчего я морщусь. Мне ведь нельзя…
Как подобрать слова-то, господи? Дело же казалось таким простым и понятным, отчего тогда так сложно открыть рот и выложить все?
— Морковка, признайся, ты просто соскучилась по мне? — говорит развязно и шагает вперед.
— Я беременна! — выпаливаю четко.
Слава замирает, будто натолкнувшись на стену.
Молчит, перекатывает сигарету во рту. Затягивается снова и снова, пока не обжигает пальцы. Отшвыривает со злостью окурок и сканирует меня тяжелым взглядом, а после убивает одной фразой.
— А я тут при чем?
Ахаю, шокировано распахиваю рот и обнимаю себя руками, чтобы сохранить хоть немного тепла.
— Шутишь?! Мы спим с тобой месяц! — кричу шепотом, потому что голос моментально садится.
— Ну, допустим, спали, — хмыкает он, намекая на то, что в последние дни он потерялся и перестал отвечать мне.
— Слава, — пытаюсь говорить твердо, но голос дрожит, — я беременна, и этот ребенок твой. Кроме тебя, у меня уже несколько месяцев не было никого.
— Какая же ты врушка, — произносит мерзко и берет мое лицо в ладони.
Больно сжимает подбородок и приближается. Шепчет в открытые губы:
— Напомнить тебе, как и где мы познакомились? — Каждое его слово пронизано ядом. — Так что не надо втирать мне про детей. Тем более мы предохранялись.
— Но ведь это правда, — шепчу. — И пару раз у нас было без защиты…
Слава резко отнимает свою руку, будто обжегшись, и я машинально отступаю назад, едва на падая.
— По-всякому меня пытались к юбке привязать, но чтобы так… — хмыкает мерзко. — Ты девочка не промах, да? Прикидывалась правильной, белой и пушистой. А оказалась обычной меркантильной дрянью, как и все, верно?
От его слов горько, я будто умираю внутри. Рассыпаюсь на тысячи осколков, превращаюсь в обычную пыль, которую развеет ветер. Мне бы найти слова для оправдания, для защиты. Но не могу, язык замораживается и примерзает к нёбу. Я ведь сильная, могу постоять за себя. Какого черта я молчу и позволяю поливать себя дерьмом?!